Blood Blockade Battlefront. Тысяча глаз

Название: Тысяча глаз
Автор: WTF Yasuhiro Nightow Team 2018
Фандом: Blood Blockade Battlefront
Форма: клип
Пейринг/Персонажи: Леонардо Уотч и «Либра»
Категория: джен
Рейтинг: G
Исходники: видео — Blood Blockade Battlefront, музыка — Ramin Djawadi and Brandon Campbell — You Are Being Watched
Продолжительность и вес: 0,58 мин, 44,2 Мб
Примечание: «...за вами наблюдают». Person of Interest-AU

@темы: Жанр: кроссовер, Person of Interest, Blood Blockade Battlefront, Winter Fandom Combat 2018

---

Blood Blockade Battlefront. Фантазии и реальность

Название: Фантазии и реальность
Автор: WTF Yasuhiro Nightow Team 2018
Фандом: Blood Blockade Battlefront
Форма: аэстетик-коллаж
Персонажи: Чейн Сумераги
Категория: джен
Рейтинг: PG-13
Исходники: картинки из сети
Размер: 2 шт., 1200x1200 px, 1,37Мб каждая
Примечание: оборотни-невидимки не то, чем они кажутся

По клику на картинке в новом окне откроется оригинал изображения

@темы: не-бумагомарания, Blood Blockade Battlefront, Winter Fandom Combat 2018

---

Kuroneko. Мяу

Название: Мяу
Автор: WTF Yasuhiro Nightow Team 2018
Форма: аэстетик-коллаж
Персонажи: Kuroneko
Категория: джен
Рейтинг: G
Исходники: картинки из сети
Размер: 1200x1200 px, 1,37Мб

По клику на картинке в новом окне откроется оригинал изображения

@темы: Trigun Maximum, не-бумагомарания, Blood Blockade Battlefront, Winter Fandom Combat 2018, Gungrave

---

Blood Blockade Battlefront. Не если, а когда

Название: Не если, а когда
Бета: Мадам Суслевская
Фандом: Blood Blockade Battlefront
Размер: драббл, 150 слов
Пейринг/Персонажи: Леонардо Уотч, Повелитель Отчаяния
Категория: джен
Жанр: мистический реализм
Рейтинг: G

Утро начинается с того, что Надежда, позёвывая и ероша волосы, шлепает босиком к зеркалу. Смотрит на себя вполглаза — убедиться, что глаза по-прежнему на месте.
И что c ними так и надо — вполглаза, особенно в зеркало. Ошибёшься — и увидишь слишком много. Такого врагу не пожелаешь, а Надежда себе кто угодно — но не враг.
Иначе незачем и просыпаться.
Отчаяние встречает рассвет на парковой скамейке, и смотрит, как солнце прорезает туман и тени скрываются между деревьев. Ручная, городская темнота — Отчаяние помнит и знает те места, где она дичает и становится похожей на себя настоящую.
Отчаянию всегда есть что вспомнить.
У Надежды пустой кошелек, деньги прячет под стелькой левого кроссовка. У Отчаяния — пустые карманы и опять заляпанные кеды, но это кровь всё чужая.
Надежду узнают по мешковатой толстовке.
Отчаяние заходит в химчистку и берет первый попавшийся плащ — не желтый, синий, годится.
Шансы выживания в метро — пятнадцать процентов. Отчаяние и Надежда садятся в один вагон.

@темы: Blood Blockade Battlefront, Winter Fandom Combat 2018

---

Trigun. Противник

Название: Противник
Бета: Мадам Суслевская
Фандом: Trigun
Размер: мини, 1063 слова
Пейринг/Персонажи: Рей-Дей Меч, Зази Зверь
Категория: джен
Жанр: ромэнс
Рейтинг: G
Предупреждения: Зази в своей истинной форме
Краткое содержание: Рей-Дей в совершенстве овладел искусством меча, но сёги ему не даются

Сначала на изогнутом в тонкую нитку горизонте, на чёткой в косых лучах пока ещё не поднявшихся высоко солнц линии намечается небольшой изъян. Эта белёсая бусина растёт и темнеет, расплывается очертаниями.
И часто какой-то голос — обязательно детский — вскрикнет негромко, но пронзительно-радостно:
— Едет!
Только детям это регулярное чудо ещё не прискучило. Каждые две недели, плюс-минус пару часов.
Песчаные пароходы всегда курсируют точно по графику. Но первым из растущего и застилающего уже половину неба над небольшим городком облака песка и пыли покажется не потемневший сигарообразный корпус. Чаще из облака, теперь уже не монолитного, а больше похожего на рябящий отдельными мелкими пятнами рой, отделятся две-три наиболее нетерпеливые пчелы и устремятся по опасливой обходящей кривой с пути главной «матки»-парохода прямиком к рынку, издалека хлопающему им выгоревшими тентами и флагами.
Иногда «пчёлы»-грузовички спешащих снять самые сливки до общей выгрузки торговцев — оказываются под управлением слишком жадных, нерасторопных или просто глупых водителей. Утомлённые глотать пыль за пароходом, пока тащились, как все, в общей колонне, такие недотёпы хотят думать, что громадина наконец-то пошла на торможение.
Но не тут-то было — и воздушный поток, обтекающий стальную обшивку, немедленно всасывает машинки как пыльный смерчик — бумажные обёртки, прижимает к подошве гигантского «утюга» — платформы с воздушной подушкой, опрокидывает, сминает.
Тут уже крякнет кто-то из взрослых:
— Хорошо пошла-а-а… Гони двадцатку.
— Спорю на двадцать пять, что только рёбра переломал. Как?
— Вариант, конечно, заманчивый. А вы как думаете? Спорить мне, что там свернули башку, или ну его?
Тот, кому задали вопрос — молчит. Молчит, как всегда — этот человек, что прибрёл в город пару дней назад без тома и без поклажи, не со стороны ближайшей фермы и не со стороны тракта песчаных пароходов, а прямиком с солончака.
То есть оттуда, откуда живыми не приходят.
К такому не сочтёшь за труд и пару раз на «вы» пообращаться, не убудет. Тем более недолго — до ближайшего рейса парохода, а в этом городе рейс задерживается ровно настолько, чтобы забрать тюки перьев тома — ощип этой весны — да выгрузить заказанный товар — всё больше дорогущие доски и скобяные изделия. Всякую мелочёвку можно быстро, но ещё дороже, выменять у торговцев из каравана, что тащится за каждым пароходом. И расход горючки меньше, и безопаснее, и прибыль.
Но этот не за «купи-продай» сюда пришёл. Не ждёт, пока уляжется пыль, пока сбросят с борта концы и подведут трап. Сразу к грузовой, нижней, палубе двинул. Там как раз аппарель опустили. Плавно так идёт, будто плывет.

Правила на песчаном пароходе простые и их немного. Главное — ничего взрывающегося и стреляющего в руках. Ни у кого. Потому что ни у кого нет охоты полететь к звёздам обратно, если рикошет или осколок угодят в один из котлов. И кобуры все застёгнуты, а у грузчиков вот только тяжёлые дубинки. Все бегают за работой, а один стоит чуть в стороне, смотрит.
— Куда прёшь?
У него тоже свои правила. Первое — не вступать в разговоры там, где разговаривать бесполезно. Бесполезно — с квохчащими томами разговаривать.
— Куда прёшь, спрашиваю?
Теперь двинулся и их старший, смотрит вроде куда надо, но не видит. Раскудахтался.
— Оглох? Так ща…
Половина палки остаётся у него в руках, половина — только-только ложится в песок, а все только-только начинают хлопать глазами туда, где только что взблеснуло, а сейчас уже успокоилось, лежит и снова ждёт в ножнах. Да никто почти видеть не умеет. И — слова те же, но теперь падают как те полпалки:
— Начохраны сюда.
— А может.
— Хуёжит. Птичкой полетел.
Полпалки, а могла быть целая палка с половиной руки — наконец-то все это увидели.
Солнце припекает. Шляпа поизносилась вконец, солома с полей сыплется. Запыхавшийся — пыхтит, форма пропотела, смотрит на чужой страх и сам в глаза принимает:
— Есть место свободное.
— Еда. Место на палубе, верхней.
Второе правило — никогда не оказывайся там, где места меньше чем на три выпада.
— А может…
— До ближайшего города.
Третье правило — нигде не задерживайся.

Верхняя палуба зовётся третьего класса. Одинокая шантрапа, те, кто больно трясётся за хрупкое барахло да беднота большими семьями. Ближе к ночи ветер из-за борта задувает всё холоднее — зажигают лампы, сигареты, шумят, шуршат, кутаются.
Тишину отгоняют, а она всё равно тут как тут. И хорошо слышно, как постукивают друг о друга деревянные кругляши в рукаве.
От людей подальше, к борту поближе — там тонко-тонко намело слой песка и тонко-тонко продолжает виться, и где-то внизу, в темноте, уносится из-под парохода пустыня, а звёзды наверху застыли и висят как прибитые. Всего одна луна пока взошла. Но света и так довольно.
Положить меч справа, а левой крест-накрест по песку сетку, на неё — кругляши, на них знаки ранга. Рядовые, офицеры, генералы. Напротив — такие же, только стрелки в другую сторону.
Проигравший тут не умирает, а переходит в армию победителя. Добрые правила.
И сложные. Опять не получается, опять не хватает какого-то правильного хода, из-за которого партия опять проиграна. И что, что себе. Возвращает на место в позицию, снова смотрит на деревяшки — не видит, но чует, что должен быть выход. У той, которая из лампочки, которая давным-давно сначала давала воду и странно-невкусную еду, которая потом научила пути и сделала меч — у той должно было быть в картинках, как надо.
Но та уже заметена песком, однажды перестала — показывать, давать воду, погасла — и, значит, уже неважно. Передала искусство, передала меч, просто деревяшки эти не успела.
И совсем непохоже на искусство. Искусство — когда перед тобой живой, не деревянный, и сразу становится мёртвым. И все остальные тоже. А ты жив, и в этом суть.
Луна поднимается, по палубе ползёт длинная тень, укрывает и сетку, и кругляши на ней, и неподвижные меч и его человека. Одна темнота — в которую вплывает лунный блик. Садится на уже занесенную наполовину песком деревяшку с края, не на центральную.
У блика кругленькое, светящееся брюшко с полногтя длиной, а всё остальное — лапки, крылья — такое прозрачное и тонкое, что кажется частью испускаемого света.
Живого, жёлтого с лёгким зелёным, как самый-самый тонкий росток ранним утром, пока его не выпалило жаром двух солнц.
— Может быть.
Большой и указательный палец замирают — чтобы затем аккуратно взять фигуру с боков, не смяв и не сломав ничего нежданному…
У человека искусства никогда не было дома, он не знает, что такое «гость», понимает смысл, но не понимает суть, так случилось у него со слишком многими словами. Слишком давно рядом находилось только мясо — пока живое или разрубленное.
Но это. Что должно было быть снесено песком за бортом — летает у самой земли, крылья слабые.
Это. Такие летают большими облаками, но только пару недель по весне, а дальше умирают, чтобы вернуться через год. Сейчас не весна.
Это — противник. Как и всё вокруг. Так всегда.
Впервые — противник, которого нельзя… нет, разрубить можно всё.
Но это противник, которого можно разрубить потом. Потому что он, кажется, смыслит кое-что в искусстве сёги.

@темы: Trigun Maximum, Winter Fandom Combat 2018

---

Blood Blockade Battlefront. Искушение

Название: Искушение
Бета: Oriona
Фандом: Blood Blockade Battlefront
Размер: драббл, 332 слова
Пейринг/Персонажи: Блиц Т. Абрамс, Леонардо Уотч
Категория: джен
Жанр: пропущенная сцена
Рейтинг: PG-13
Примечание: plucky Joe нарисовала по мотивам фика прекрасное

— Вот так! — Блиц Абрамс выглядит очень довольным. — Хуже от нее, парень, тебе точно не будет, а, может, станет лучше!
Леонардо в этом сомневается, но не решается потрогать наложенную на правый, самый пострадавший, глаз повязку. Чтобы не стало хуже. Левый глаз до сих пор слезится и горит.
Леонардо отчаянно хочется поверить, что он сумеет помочь охотникам хоть чем-то. Хотя пока от него мало толку.
— Мистер Абрамс, мне...
— Да? Что? Да ты молодец!
И слова "жаль, что я не могу ничего разглядеть", которые хотел сказать Лео, превращаются в неожиданное:
— ...хотелось бы, чтобы глаза, ну, мои глаза, достались вам. Вы бы их правильно использовали. Остановили бы... этих. Заставили заплатить за все, что они сделали. Я не смогу, а у вас бы точно получилось.
И Абрамс, который выглядит, как должен выглядеть настоящий охотник на вампи... охотник за клыками: суровый, небритый, с пытливым взглядом и точными движениями, бесстрашный — неожиданно смеется:
— Может, и получилось, да. Может, я даже могу отыскать способ принять твоё щедрое предложение. У меня — и Глаза Бога! Всевидение! Да какой охотник отказался бы? Раз и навсегда покончить с вековым злом, а затем...
В этот момент Блиц взмахивает руками — к запястью левой так и прикован наручниками кейс — "его содержимое стоило жизней пятидесяти охотников и ста сорока человек корабельной команды, Древний убил их просто забавы для". Взмахивает, как изображающий дирижера сорокалетний, усатый мальчишка, но не выглядит при этом ни смешным, ни жалким. Выглядит немного страшным.
— Затем найти способ закрыть дверь между мирами! Разогнать рукой туман! Никакого Салема — пусть станет старый-добрый Нью-Йорк!
Не немного.
— А потом? Потом еще много работы. Пусть не будет ни вервольфов-невидимок. Ни медиумов. Пока-пока, они станут не нужны. Да простые люди не просто одобрят — они будут меня обожать!
Глаза Абрамса блестят ярко-ярко, Лео легко представить на месте этого чистого синего цвета другой — нечеловеческий — оттенок. А затем момент оканчивается, Абрамс опускает руки, ссутуливается, усмехается — и Лео снова видит, пусть и одним слезящимся левым глазом — просто усталого, потрепанного человека, который говорит мягко:
— Парень. Даже если бы ты мог отдать мне эти глаза, я не взял бы.

@темы: Blood Blockade Battlefront, Winter Fandom Combat 2018

---

Gungrave. Ты поместишься

Название: Ты поместишься
Бета: Oriona
Фандом: Gungrave
Размер: драббл, 412 слов
Пейринг/Персонажи: Кагасира Бунджи, Гарри Макдауэлл
Категория: джен
Жанр: пропущенная сцена
Предупреждение: чертыхания, мем "полезай в грёбаного робота, Синдзи". Машина, на которой Бунджи привез типа-мертвого Макдауэлла действительно очень смешная.
Рейтинг: PG-13
Размещение: запрещено без разрешения автора

— Что? Что это ты мне подогнал?
— Машину. Как вы просили. Без... особенностей, — торговец подержанными банками на колесах пожимает плечами. Знай он, кто стоит перед ним — уже стоял бы на коленях и молил бы боженьку отпустить грехи перед тем, как петь себе отходную. Потому что эта машина — без особенностей, цвета собачьего говна, но:
— Она же меньше гондона!
...но торговец если о чем и догадывается, то неправильно:
— Зато багажник большой. Много чего можно возить, да?
Подмигивает, подлец.
— И двигатель хороший.
Кагасира Бунджи разбирается в оружии — предпочитая огнестрел ножам, но, когда надо сменить колесо — предпочитает менять машину: со всех сторон меньше мороки.
И убивать этого конкретного шельмоватого пройдоху этим дивным вечером, типа, не входило в его планы.
Поэтому остается только угрожать, но платить. Завтрашнее дело требует колёс — не чтобы просто красиво уйти, а чтобы ещё и выполнить специальное, мать его, пожелание. Они там что, ебанулись?
Впрочем, не его это ума дело. Приплатили, и ладно.

— Ух ты. Вот как. Привезти, значит, тело. А ты не думал, зачем это им понадобилось?
Для человека, который пять минут назад стоял под прицелом и был с гарантией мясом-на-заказ, Гарри Макдауэлл слишком уж много болтает и вообще слишком уж живой. Прошло всего пять минут, а Кагасиру это уже выбешивает, но почему-то Макдауэлл всё еще жив. Может, потому что болтает, болтает, и болтает, продолжая спускаться по бесконечной пожарной лестнице. Бунджи — за ним. Всё еще с пистолетом, но Гарри, не оборачиваясь, не умолкает:
— Да не тычь ты мне в спину. Думаешь, я убегу? Далеко я от тебя убегу... так зачем им мой труп? Для какой такой красоты — не сказали?
— Чтобы я не подкинул ухо или палец с левого жмура. Типа.
— А просто отрезать голову никак?
— Можно устроить, — Бунджи не головорез, а честный киллер, но Макдауэллу знать об этом незачем.
— Не-не, я так, поинтересоваться. И вот ты доставляешь им мое бренное тело и только затем с тобой рассчитываются сполна, да?
— Типа, — хуже болтовни только то, что этот Макдауэлл требует на свою болтовню ответов. Бунджи сроду не задавали столько вопросов. Обычно люди в последние секунды жизни заняты вещами поважнее, чем:
— Ну да, а затем они тебя просто так отпускают с деньгами и провожают поцелуями. Кстати, а как мы к ним попад... а. Ага. Вижу.
Машина настолько говно, что даже Макдауэлл замолкает и недоуменно смотрит на Банджи. И, умник такой, явно хочет задать предельно тупой вопрос, типа:
"Это твоя машина?"
"А я туда помещусь?"
"А?"
И, пользуясь этой секундой тупняка, Бунджи с наслаждением скалится:
— Полезай в грёбаную тачку, Гарри. Иначе ты в ней поедешь по частям.

@темы: Winter Fandom Combat 2018, Gungrave

---

Trigun. Предложение

Название: Предложение
Бета: Oriona
Фандом: Trigun
Размер: драббл, 592 слова
Пейринг/Персонажи: Вульфвуд|Милли Томпсон, Вэш, Мэрил
Категория: (осторожно) гет
Жанр: недоюст, романс
Предупреждение: пропущенная сцена непонятного таймлайна. Скорее, анимевёрс. Вэш — сводня и трололо
Рейтинг: PG-13

День удаётся, а вечер удаётся еще лучше тем, что в этом кабачке можно не только выпить, но и закусить, и что у них в кои-то веки есть на это деньги.
Город здесь маленький, проезжих мало — а потому все местные завсегдатаи пялятся. В основном на ноги Мэрил, на балахон Милли. Слышны смешки, кто-то кого-то уже подначивает — "а ну пойди проверь, что у неё там за калибры".
Под этот тихий шумок Вэша, просочившегося в самый тёмный угол, никто не замечает. Следом Вульфвуд на входе нарочно и размашисто брякает "Карателем" об косяк — но и он, и его оружие как будто стали прозрачные и невесомые. Никто не видит и не слышит. Хозяин реагирует разве что на шуршание купюр и:
— Две порции лапши. Нет, три. И индюшатины. Только не из беговой ноги, а нормальной.
— Цыплята, десятидневные, — дежурно обижается хозяин. Из противоположного угла уже доносится:
— Цыпочки! А чего это вы нос задираете? Ведь мы...
— Редкие идиоты, — чиркает спичкой об стол Вульфвуд. Он даже забыл заказать выпивку — так отвлёкся. Но разворачивающееся у них на глазах зрелище само по себе настолько прекрасно, что его можно просто закуривать, не обязательно запивать.
Вэш тоже смотрит внимательно, только немного морщится:
— Ой, а вот это было больно! И это. И...
— Вы что, дуры? Шуток не понимаете?
В наступившей тишине голос Мэрил абсолютно спокоен:
— Да, очень смешно. А зелёный чай тут подают?
Кто-то собирает себя с пола, кто-то — боком отскребается от стенки. Милли схлопывает заряд обратно в станган — как будто солнечный зонтик закрывает. Мэрил приносят что-то — и, наверное, это и вправду чай. Она оглядывается, видит — но не подает виду, что красный плащ или огромный крест в углу ей хоть чем-то знакомы. Милли глядит на неё, кивает — и опускает было поднятую в приветствии руку.
— Радуйся, Ёж. Сегодня мы не самые грозные стрелки в этой дыре, — но в голосе Вульфвуда есть что-то, похожее на разочарование. Которое не исправить ни лапшой, ни:
— Блин. Этой ногой можно людей убивать. Cтарый индюк сказал "цыплята", да? Эй, ты куда? Ну, подумаешь, жёсткая попалась, ну...
Но Вэш уже встал из-за стола и решительно двинул. Но по направлению к дамскому углу — мгновенно приковав к себе общее злорадное внимание. Вульфвуд тоже смотрит на это без оптимизма: сейчас кое-кого отошьют. Страховщицам с дороги нужно поесть и покой, а не вот это всё. Ему, Николасу Вульфвуду, нужно выпить — чтобы тоже крепко спать и не придумывать себе ничего такого. А Вэшу нужно хоть сейчас успокоиться и понять, что...
— Ник! Николас! Она согласнааа!
— Что?..
Вульфвуд сам не понял, в какой момент оказался посреди зала, с пустыми руками, сигарета, кажется, выпала, — а под локоть его уже держит Мэрил и заканчивает фразу, начала которой он не услышал:
— ...ну ладно, если вам так охота придуриваться, но тут даже музыки нет! Никакой! Как вы это себе представляете?
С другой стороны Вэш с приятно-уверенным видом возражает:
— Ну нет и нет. Главное же — чувство ритма, да?
Окружили. Как будто Вульфвуд собирается убежать. Но бежать ему некуда — перед ним стоит Милли Томпсон и удивляется:
— Это странно. Никогда не танцевала без музыки.
И ответы: "а как же в тот вечер, когда мы все здорово напились, и никого я не приглашал, Ёж твою медь, я тебя убью, Мэрил, ну ты-то хоть ей скажи, что я не, люди же смотрят, ты же можешь отказаться, зачем же ты на меня так смотришь" — все эти ответы будто получили из стангана в упор и были таковы. Остаётся только пустота, и этому пустому месту Милли улыбается:
— Но я попробую! Ведь вы пригласили!
И от этой улыбки из пустоты собирается в:
— Когда еще случится такой хороший вечер. С музыкой что-нибудь в следующий раз придумаем, ладно?
Это, может, и неправильный ответ, но единственный возможный.

@темы: Trigun Maximum, Winter Fandom Combat 2018

---

Trigun. Никто не пострадает

Название: Никто не пострадает
Бета: Oriona
Фандом: Trigun
Оригинал: No one gets hurt by labingi. Разрешение на перевод получено
Размер: драббл, 350 слов
Пейринг/Персонажи: Вэш/Вульфвуд
Категория: слеш
Жанр: крэк, романс
Рейтинг: R
Краткое содержание: (от автора) В «Триган Максимум» несколько раз Вульфвуду нарисовали странную надувную секс-куклу. Она не часть канонного сюжета, но если бы…

— Не знаю, Вульфвуд, — Вэш продолжил рыться в складках брезентового чехла от «Карателя». — Где же зубная щётка. А это что еще за… Ого.
То, что он машинально раскутал, оказалось стрёмного вида куклой. Надувной секс-куклой — все дырки наружу, стеклянные заплаканные глаза.
Через комнату на него внимательно глядел Вульфвуд.
— Это Дора, моя девушка. А ты её лапаешь.
— Извини, — Вэш сложил куклу на место, к Карателю.

+++

Через несколько вечеров они грелись у костра в компании консервированных бобов и полупустых фляжек. Тишину ясной лунной ночи нарушали только потрескивание пламени и позвякивание ложек. Вэш покосился на Вульфвуда — тот глядел через пустынную равнину в пустоту.
— Знаешь, Дора ничего.
— Даже не думай. Она занята.
— То есть тебе с ней неплохо. А у меня вот тоже подружка, — он повертел правой рукой. — Очень близкая.
— Да? А как же вторая, ревнует? — кивнул Вульфвуд на левую-протез.
Вэш пожал плечами:
— Эта мне не такая родная.
В ответ Вульфвуд от души рассмеялся. Но улыбка быстро угасла — как будто выгорела под светом луны. Вульфвуд снова смотрел в пустыню.
Вэш задумался о Доре, такой похожей на жертву преступления. Где и зачем Вульфвуд её взял? Нашёл, выиграл — дело случая, — решил, почему бы и нет. Вэш признавал — Вульфвуд умеет расслабляться. Перекурить, выпить, никогда не упустит случая полакомиться лапшой. Нужны же такому строгому к себе человеку какие-то отдушины. А мужчина — мальчишка — так быстро брошенный в водоворот жизни, лишенный настоящего детства, юности — может, он не имел возможности, или нет, отказал себе в утешении спать с настоящим человеком. Как и Вэш, решил, что слишком опасен для окружаюших, и, на свой лад, попытался эту опасность уменьшить.
— Вот ведь идеальные отношения, да? — спросил Вэш вслух. И Вульфвуд уставился на него.
— Ни сложностей. Ни тяжёлых решений. Конечно, не живой человек, но так проще. И никто не пострадает. И не придётся…
Одним движением Вульфвуд оказался рядом и, взяв лицо своими большими ладонями, поцеловал. И это ошеломило Вэша лишь немногим меньше, чем его ответный порыв — как он сам вцепился в черный пиджак, как подался навстречу поцелую, будто всю жизнь его дожидался. Сколько лет он не чувствовал такого? Сколько — не решался?
— А те, кто по-любому пострадает? Не считаются, — сказал Вульфвуд ему в ухо.
Вэш поцеловал его ухо, шею, выдохнул:
— Почти.

@темы: перевод, Trigun Maximum, не-бумагомарания, Winter Fandom Combat 2018

---

Peter Pan

для Хмурая птица, за все хорошее

Та экранизация "Питера Пэна", где все хорошо. Все хорошо, я сказала.

Крюк и Тигровая Лилия, 880 слов

- У каждого игрока по шесть лунок и седьмая - "яма".
- На берегу Слоновой Кости это зовется "амбар", - Джеймс не знает, улыбаться или нет, и получается ни то ни се. - Игра для женщин и детей.
- Для воинов и ищущих, - непонятно, как Тигровой Лилии удается, не дрогнув даже уголком губ, глазами - смеяться. - Заполнишь свою "яму" - получаешь сокровище.
Джеймс - команда все чаще называет его "Джезз", передразнивая заискивание прибрежных дикарей других, настоящих, побережий, - притворно-задумчиво перебирает камни для игры. Яркие, ошлифованные. Яшма, агат, топаз. Один сапфир, пусть и с трещиной. В некоторых портах мира за такой можно купить человека. Или заплатить, чтобы кому-то - не очень важному - перерезали горло.
На острове Нетинебудет они по четыре в каждую лунку, годятся любые камни, косточки, семена. Ямки в прибрежном песке - на нем особенно ярко смотрится странное платье Тигровой Лилии, похожее на те, что носят не женщины индейцев, а индианки.
Тонкий шелк, дорогая ткань сложного узора и окрашивания. Так и тянется рука - во сколько бы оценили такую добычу на Ямайке?
Но Тигровая Лилия кивает: на правах гостя Джеймс может делать первый ход.
Первый ход. всегда дурацкий, всегда ошибочный. Крюк ненавидит эту игру, которая всегда оканчивается для него одинаково, раньше или позже. Это не карты, не кости, не шашки и не го, где можно с помощью ловкости рук и неверного света дать себе хотя бы минутную фору.
Всегда теплое, жаркое, но не коварное солнце острова, теплое, но не воняющее рыбой море, пальмы, из которых не вылетает ядовитый гнус - весь ласковейший остров Нетинебудет будто так и ждет его поражения. Тигровая Лилия улыбается. В прическе у нее длиннейшее яркое перо костеклюва.
Остров Нетинебудет улыбается тебе, но он не так уж и безопасен. Еще одна причина, несмотря на все протесты, не разрешать команде "Веселого Роджера" сходить на берег. Только Сми - он, да Крюк знают, что здесь и как.
Первый камень уходит в "амбар" - привычнее слово, хоть и не для индейцев, что не сеют и не пасут стада - пока это камень Джеймса. Первый ход всегда дает иллюзию, что можно попытаться еще раз:
- Тебе никогда не хотелось покинуть остров?
- Спрашивать тоже надо правду, - качается в ответ перо, длинное, красивое, но очень жесткое.
Еще один камень форы.
- Тебя ведь не пугают корабли пиратов. Так почему бы и нет?
Ее ход и в ответ:
- Ты уже жил на острове, ты можешь остаться. Почему бы и нет?
- Увы, я уже не ребенок, принцесса.
Еще один камень в ее "яму", еще один ее вопрос. Ах, как жаль, на острове Нетинебудет так сложно обмануть - но попытаться. "Соврать" - какое детское словечко.
- Как? Сиятельная принцесса, это очень скучная история... - в ее "амбар" третий камень щелчком швыряет сам. Следущую фишку - прозрачную - вертит в пальцах. - ...я украл форменную ерунду, и у меня был выбор.
Камень скользит вовсе не как монеты, но с ним тоже можно показать фокус с исчезновением.
И - видевшая чудеса фей удивленно смотрит на его пустые руки.
- Либо - исчезнуть, либо...
Аккуратный жест рядом с ее ушком, и топаз снова переливается на солнце. Сказать, что он не ярче ее глаз сейчас? Рассказать сказку о другой принцессе, что плакала такими же драгоценными камнями, но ее поэтому посадили в башню и заставили день-деньской точить слезу для наполнения казны? Рассказать, что за кражу дурацкого, тяжеленного пресс-папье из дутого стекла и латуни - тебя в других местах и времени могут гонять как крысу? Загнать на крышу, откуда лучше оказывается прыгнуть - вслепую, вовсе не рассчитывая на то, что рядом проплывал волшебный корабль.
Просто от страха.
Но не поймет же. Дикарка, что взять. Ничего не боится.
Джеймс же на острове никогда не расстается с крюком - холодное там не холодное, но феи боятся железа. Феи не делают со взрослыми ничего хорошего.
- Ты обманываешь, - быстро-быстро перекладывают камни из лунки в лунку ее пальцы. Игра быстрая, не успеть соврать, не успеть скулить, не успеть посчитать. - Обманываешь, ты сам хотел бежать и бежал.
- Чтобы найти вас, моя принцесса, - еще один вид лжи: ложь куртуазная.
- Я не знаю, что вы называете "принцессой".
...на дикарей не действует.
Последний камень Джеймса уходит ему, но счет все равно разгромный. Нет смысла копить эти сокровища в "яме", нет смысла пробовать украсть яркие камни. В ближайшем порту они обернутся галькой - такой, что пестрая, когда намочишь. Все равно что золото фей, превращающееся в листья.
Кажется, яркий наряд принцессы обернулся бы крашенной дерюгой. Джеймс отлично знает, на что ему точно не хватит духу – проверить, что случится с Тигровой Лилией, попробуй он ее увезти с острова обманом или силой.
Цветы хороши или живыми, или в воске, под стеклом, но это будут уже не те цветы.
- И знаю, что ты приплываешь сюда только ради волшебства.
Магия. Глэмор. Пыльца, что позволяет кораблю летать, а всему острову оставаться юным и бессердечным местом, где все большое и яркое, как в детстве.
- Неправда, - и это чистая правда.
Кружева на манжете капитана Крюка - приклеилось же прозвище - здесь выглядит пожелтевшим, а бархат камзола - чуть траченным молью. Чучело из сундука, слишком смешное, чтобы производить солидное впечатление.
Но на острове не считается. Здесь нет команды, которая видит, как капитаном помыкает какая-то краснолицая. Это Нетинебудет.
Где случаются чудеса. Где цветы не увядают, птицы не умолкают, а, когда падаешь, – кто-то обязательно подхватит за руку.

@темы: Pan

---

Pirates of the Caribbean. Драббл

для  xylite - Гиббс

159 слов

После "за знакомство", "за море", "за баб", "за столицу", примерно между "ну, чтоб все у нас было " и тем моментом, когда тостовать уже необязательно - Гиббс узнает, что в Лондоне бывают и писатели.
Пьянчужка-бродяга уверяет, что за записанные истории таким людям даже платят.
Гиббс чуть не давится, представив, сколько заплатят за него, вздумай он рассказать некоторые из славных историй.
За веревку и за работу вешателя. И за выпивку почтенным судьям.
Бродяга говорит, что эти писатели сплошь горькие пропойцы. Ну, те, у которых истории действительно хорошие.
- А вот это правильно.
В мути воды Темзы тоже живут свои чудовища. Ближе к ночи они подплывают к берегу, и закрой ставни, потуши огонь - но все равно нужно пить, пить и пить, чтоб не так страшно.
Чтобы не заикаться и не запинаться, а говорить дело. Неважно, правду или ложь. Главное - история что была. Пока говоришь, то даже гады из воды, покойники и нечистая совесть - замирают, прислушиваются.
Люди тоже, все.

@темы: Pirates of the Caribbean

---

Gungrave. О стаканах воды

Про них, сука, надо было обязательно написать.


Название: О стаканах воды
Размер: мини, 1109 слов
Пейринг/Персонажи: Видж, Гэри
Категория: джен
Жанр: ER
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: и жили они довольно долго и в меру счастливо и умерли в один день

Нет, со старым будильником, который будил в школу, на тренировку, на ночную смену — все в порядке. Более чем: "Убери эту тикающую сволоту из гостиной, мне все кажется, что нам подложили бомбу".
Старый будильник до сих пор заводят. Чего уж, пусть работает. А этот, новый — Видж еще раз взвешивает в руке слишком легкий корпус, слишком тоненький пластик, прогибающийся под пальцами, потрясешь — чуть дребезжит что-то неподогнанное внутри. Новый Гэри принес, говорит, в пятак идет, контейнерами прямиком с таможни, какие-то контракты новые позаключали, весь город в разных дешевых финтифлюшках:
— Прогресс, — вздыхает Видж и нащупывает пальцем кнопку. Которая явно не предназначена для таких больших пальцев.
"Прогресс" выдает высоким атональным птичьим голоском:

"Шестнадццть чсов четррцать миинут!".

За окном свистом отзывается настоящая птица — не то скворец, не то щегол: "я что тебе, орнитолог нах?".
Вот такая Гэри внезапная птица — двадцать лет с гаком знакомы, а он, оказывается, знает слово "орнитолог". Но где же эту пташку носит?
Видж не сторонник семейных застолий — просто не любит, когда не знает, где кого из своих носят черти, и ну да, вполне был бы рад уже сесть обедать. Сегодня четверг, у Гэри пустой день, а в такие дни план у него сидеть дома, а вскрыть первую жестянку пива — в полдень, а проверять, чего бог послал покрепче – аккурат после обеда. И не садиться за руль, так ведь сегодня все не так: "ты мне еще десятый раз напомни, что воды нет! Вот сейчас поеду и куплю. Два баллона. Три. Утопись хоть, залейся, туда-обратно, где ключи".
И дверью хлопнул. Хоть это не забыл, потому что помнит кошку. Еще бы — Видж только дверь приоткрыл, чтобы газету забрать, и было это вечером, а утром Гэри вернулся с ночной смены — прогремел ключами, пошел что-то заточить перед сном на кухню, но не дошел, а начал орать.
Потом оправдывался, что "вот ты идешь, темно, а она на тебя идет, босс, вот ты б тоже..."
Видж бы никогда не "тоже" — может, поэтому до сих пор «босс». Ну подумаешь кошка, пусть и черная кошка в темном коридоре, ну не черный доберман же. Хотели гнать ее — откуда взялась такая наглая? И верткая, проскочила под ногами, он и не заметил — вот не было заботы ловить, а пришлось.
Черная, не черная — Виджу без разницы. В итоге зверюгу удалось загнать на чердак — к тому времени Гэри, которому уже тоже стало без разницы, грозился убить чертову тварь, в мешке в залив кинуть, вперемешку с "не придави же ее, ну давай я ее нежно в полотенце".
Так что теперь дверь захлопывает — аж стекла дребезжат. Вернулся. И идет быстро — не ходят так легко тощие мужики с двумя баллонами воды. Или тремя.
"Так и не купил", — молчит Видж, Гэри много ругается, но ни разу еще не обзывался в репертуаре "ты мне не мама".
И в этот раз, не здороваясь, прямиком на кухню, лезет в шкаф, грохочет, ища стакан — хоть не из горла, хоть и не пиво. Ставит на стол один стакан, второй. Что за новости?
— Босс, — вот не вытравить из него эту привычку. Чуть что серьезное, так не по имени, "босс", до сих пор, всегда. — В городе дела.
"В городе" привычка говорить еще с тех пор, как этот маленький дом — две комнаты да под крышей еще одна и чердачная, раньше и водопровода даже не было — считался пригородом. Сейчас уже и вода лет как семь не из колонки, а проведена, и Гэри божится, что видел на углу целый фонарь, хотя, говорит, над дверью лампочку все же вывернули и все никак руки не дохо...
— Да-а-а, дела, — тем временем проглатывает спиртное Гэри, убеждается, что прошло нормально, и уже чуть потише вздыхает: — Дела.
Видж ждет — это недолго, да и быстрее, чем расспрашивать. Сейчас вот помолчит-помолчит, да и начнет орать. Всегда так. И в этот раз:
— Ну босс! Ну ты видал! Сначала меня на зеленом у развязки на мост подрезает этот мудак — да я и сейчас продышаться не могу!
И тут же — без паузы:
— А обратно еду — по мосту бля, фургоны. Четыре проехало. Те самые — черные труповозки.
— Сказки, — морщится Видж, но тянет руку, в которую немедленно получает стакан. — Собрал слухов, как собака блох.
— А порт? А разгрузка? Сказки, да?
— Мда, — рассказы о портовых экспедиторах грузов больших контейнеров с охлаждением. Грузы уходят международными как по часам и что эти дела под своими, под Семьей — подтверждено. Труповозки, не труповозки, черные, зеленые — но по городу пропадают люди. Кто-то из своих что-то кому-то сказал. Фургоны ездят, дела не стоят на месте.
Видж и Гэри уже не свои. Вышли из дела, выкупили себе старость в старом доме в районе, который мало-помалу начинает считаться благополучным. Настолько, что действует даже две церкви — англиканская и католическая. Ходят по воскресениям к католикам — у них поют лучше, даже Гэри признает.
— Мда, — время то ли идти в церковь, то ли — если бы не дом, не привычка, не...
— Так что, босс. Машина же — ну муха не еблась, новенькая, сходится, говорят, у него всегда либо так, либо всмятку. Я ведь его узнал, козла. Кто еще мог идти под восемьдесят по мосту и к башне. Чего это ему так хвост прищемили. А затем трупо..
— Фургоны, да-да.
— Всех их поприжало. Всех, ну, там, в башне. Может, ну его к черту?
Виджу принадлежит дом, Гэри — машина, чихающая мотором и скрипящая дверями. По городу с горки на горку вывозит, давая Гэри курьерствовать и развозить сплетни. И запаска в багажнике — лысая летняя резина. А со дня на день выпадет снег.
К черту — пистолет Гэри держит в коробке из-под крупы. Деньги — в выдолбленной балке на чердаке, в жестянке тоже, чтобы не съели мыши.
К черту и на трассу, и вон из города, у хозяев которого явно намечаются неприятности.
Видж, забыв, что держит часы, жмет на кнопку.

"Шестнадцать часов три... три... ять мнут".

— Если хочешь, — здесь, в этом доме, вырастал он, не Гэри. Здесь умерла его мама. Видж полжизни принимал ставки, сам никогда не играл — именно потому что правильно оценивал шансы. И потому же в свое время отказался, поговорив с врачом из большой больницы в центре. "Ну подумай сам. Изведешь все деньги — и без толку. И это мое дело".
Гэри на это тогда сказал — глухо, такой звук, когда, прикрыв лицо, в ладони: "ну ты, босс, дурак. Ебануться — твое дело. Не дождешься".
В этот раз — слышно, как ерошит себе отросшие патлы, трет затылок, как когда-то в ночи после большого заезда, когда уже и заполнили, и сверили все по "белой" книге и по той, что "для своих", и суммы сошлись, и дела осталось только еще раз пересчитать наличку перед тем, как паковать в мешки.
За окном кошка, пользуясь длинной тенью, крадется к птичьей кормушке. Видж поворачивается так, будто может видеть всю эту сцену — еще до тревожного писка и шороха многих вспархивающих крыльев.
Кошка немедленно начинает делать вид, что не очень-то и хотелось, садится умываться. Гэри — привычка в последние годы — прикрывает ладонью глаза. Пробует понять, как босс так ухитряется. Слепой же, как крот, разве что свет может увидеть, или уже нет, не разберешь.
Темнота получается так себе, зато ответ будто сам собой ложится:
— Ага, мое дело. Подождем тогда, ну. Может, все еще и устаканится. В какую-то сторону. А воды я купил. Два баллона. На три денег не взял.



Скачать все тексты одним файлом.

@темы: Winter Fandom Combat 2017, Gungrave

---

Gungrave. А и Б сидели на трубе

Название: А и Б сидели на трубе
Размер: миди, 4318 слов
Пейринг/Персонажи: Гарри Макдауэлл, Брендон Хит и все-все-все
Категория: джен
Жанр: быт, экшн
Рейтинг: R
Предупреждения: немного неприятных тем, цинизм, чертыхания
Краткое содержание: о детстве, юности и "годах золотых" всех подряд

Avenue A, you're all right (с тобой все окей).
Avenue B, you're brave (да ты храбрец).
Avenue C, you're crazy (ты просто сумасшедший).
Avenue D, you're dead (ты покойник).

— Смотри-ка!
Ли оборачивается и недоуменно поднимает брови. Никогда еще не видел он Макдауэлла с книгой. Минус бухгалтерские книги, разумеется. Газеты тоже не то. А вот вдруг — с книгой. Которую держит, правда, без всякой аккуратности, не то чтобы как таракана, а как какое-то достойное девицы бульварное чтиво в мягкой обложке.
Ли приглядывается. Обложка твердая, правда, не из сафьяна и даже не штучной кожи. Вовсе не то издание, которое ожидаешь увидеть в рабочем кабинете солидного бизнесмена на парадной полке.
Уже мертвого солидного бизнесмена, но неважно.
Книга в руках у Гарри — как трофей. Не иначе извлек ее чуть ли не из сейфа — копеечное издание на серой бумаге и, наверняка, с плохой печатью. Откуда такая дешевка в кабинете у Рэнди — который, помимо дотошности, что не пошла ему впрок, отличался еще и нетерпимостью ко всяческим подделкам?
Стол цельного дерева. Несколько старомодные, но эффектные панели — фанерование в антикварной технике, но без состаривания. Несколько выбивается из стиля кресло с кожаной отделкой, но бухгалтера и ночные охранники — это как раз те люди, которые понимают суть выражения "посидеть со вкусом". Без геморроя и болящей спины. Ковер — Ли вполне может оценить качество ручной работы. Вещи не слишком броские, но на первый быстрый взгляд — добротные и дорогие.
"Спящая дева", оригинал, начало века — улыбается со стены лукаво и нежно. Поправка — очень дорогие.
— Смотри-ка, даже этот, бумажная душонка, туда же — тоже хотел человеком быть. Даже жаль старикана, поздновато начал.
Гарри стучит пальцем по обложке: "Как перестать беспокоиться и начать жить" и улыбается не хуже спящей девы.
— Интересно, что бы я сделал, будь у меня тринадцать лет назад такое чтиво?

***

В свои тринадцать лет Гарри не беспокоился. Взрослые, начиная с персонала яслей, часто, просто и понятно объясняли ему его место, происхождение и цели в жизни. Что делать надо, а что — не надо.
Беда, по мнению большинства взрослых людей, заключалась только в том, что их объяснения, проходя через пару немытых ушей, в голове у Гарри почему-то превращались во что-то чрезвычайно странное.
Не иначе как дело было в ушах — помыть, а, главное, как следует выкрутить, глядишь, и дело пойдет на лад.
Так и не пошло. К примеру, Гарри продолжал считать, что его мама была — и, конечно же, где-нибудь, наверное, до сих пор есть — очень красивая. И папа у него очень умный. Ну, или наоборот. А, может, они оба такие умные и красивые, и похож он на них обоих. Конечно же, они оба умные, а умные люди не возятся с ненужными им детьми. Вот про это ему особенно часто объясняли. Немного другими словами, конечно. Но — видимо, что-то было у Гарри в голове не так.
Иначе почему он в тринадцать лет в классе для отстающих. С его-то…
В голове у Гарри это звучало как «талант», «дарование», «потенциал».
Самое вежливое, что он при этом слышал на самом деле: «хитрожопость».
Понятие одно, смотря как назвать.
Брендон это не называл никак. Ни когда узнал, что распределение по классам будет после экзамена, ни что Гарри экзамен блистательно провалил, и теперь они двое — самые младшие в классе, состоящем сплошь из второгодников, которых школа, в перспективе, готова выпнуть, вместе с близким аттестатом — прямиком на недалекую маленькую фабричку. Директрису видели за обедом с черняво-усатым с фабрики. «Видели» — это когда Гарри решил прогулять в пользу важных дел.
— Так что дело решенное. Скоро этот таракан явится на занятия и будет вербовать рабов.
Гарри теперь сидел рядом с Брендоном за последней партой и умудрялся делать кучу дел сразу — листать учебник истории-всемирки, раскачиваться на стуле, рассказывать, что видел, и что, кажется, затевается, а еще…
— Макдауэлл. Я вам не мешаю? Может, вы вместо меня расскажете о рациональных числах?
По идее, жертва у доски должна мяться и краснеть. Приютский шик — начать «косить под дурачка» всеми средствами, вплоть до жевания мыла и корч на полу, изображающих приступ эпилепсии. Учителя бегают жаловаться, но отделить приличных детей приличных бедных семей от приютских козлищ не позволяет ничего. Ни бюджет, ни здание, ни элементарный здравый смысл: «дети как дети, нормальные, здоровые. И подумайте также…»
— …Вы, подрастающее поколение, в ваших руках…
Как-то совершенно незаметно оказавшийся за спиной недоглядевшего учителя, Гарри в виде пантомимы показывает, что именно каждый из присутствующих (в классе нет девчонок) уж точно держал в руках.
Это уже высший шик — когда с серьезным лицом, и вроде не делает ничего такого, а класс при этом — очередью, штабелями, прыская в затертый рукав, ловя смешинку, которую уже некуда деть, она вырывается фырканьем, сдавливать хохот не легче, чем рвоту, вот кто-то уже свернулся, схватился за живот, и вот-вот…
На последней парте Брендон Хит отводит нечесаные патлы с лица. Улыбается.

***

— Иконсерт икончен, — Гарри возвращается на место с видом импресарио уже после занавеса: расслабившийся, ворчащий. — С вероятностью девяносто девять и ля-ля уверен, что эта хрень нам не пригодится.
Через восемь лет он полистает приходно-расходную книгу и спросит:
— Что? Сложение-вычитание-умножение. А. Да. Дроби. Десятичные. А с этими штуками вы что делаете?
— Округляем, — сухо ответит Ли. — В меньшую сторону.
Через двадцать три года Гарри послушает-послушает почти срывающегося на крик главного архитектора проекта, а затем подойдет поближе и спокойно скажет:
— Да, знаю, нельзя. И двадцать этажей поверх нельзя, да, и что легче эту тупую дуру снести и заново, чем надстраивать. Да, нагрузки не сходятся. Цифры. Ничерта в них не понимаю. Но ты все равно сделай. Чтобы и старое, и над ней повыше. Уж сколько можно — но чтоб повыше.
Человек перед ним враз станет лицом похож на несхватившийся бетон, но сумеет ответить:
— Согласно контракту.
— Верно.
Нью-Милленион Тауэр в итоге попадет в справочники — не как самое высокое, но как одно из самых дорогих в реконструкции высотных сооружений мира. Не Гиннес, но в десятке.

***

Поискав глазами стул и только затем последовав примеру хозяина дома, сев на пол, Джестер придерживает глиняную чашку с сакэ примерно как стакан с виски — и перекатывает в пальцах, будто ожидает услышать звон кубиков льда. А пьет — как горячий чай, прихлебывая и жмурясь. Оглядывает все неспешно, но и без пустого глазения. Одноэтажный дом «покоем» с верандой и внутренним двором, куда выходят — та приемная, что поменьше, видимо, гостевая комната, и слева наверняка спальни, вон там сидит нянька и наблюдает, чтобы маленькая девочка в розовом не тащила в рот гравий, а девочка чуть постарше, в желтом — не расшибла себе лоб лопаткой, пытаясь набрать этих мелких, укатанных, набранных по цвету речных кругляшей в ведерко и слепить куличик.
Горки из камешков выстроились в ряд — раз, два, третья на подходе.
— Толково у тебя все тут… — на эту напрашивающуюся вежливость Баэр уже готов кивнуть, когда Джестер продолжает: — И ребенку есть где побегать, и расшибиться особо негде. Двери без петель. Розетки скрыты. Очень толково.
И Баэр Уокен один из немногих раз в жизни молчит именно потому, что не находится с ответом. За три года, что прошли со времен его ухода, Джестер уж очень сильно переменился. Кое-кто недальновидный сказал бы «обабился», но если ты слепой идиот и не видишь, как сидит — вовсе не расслабленно, где сидит — с полным обзором и уже заметил дорожку сада, выводящую к калитке, не видишь руки, взгляд — то ты идиот не просто слепой, а, скорее всего, конченый.
Специалист узкого профиля на ранней пенсии. Погрузнел и не в форме, стал похож на сдающего внаем квартиры небольшого домовладельца, в одиночку воспитывающего дочку — каковым и является. Ни больше ни меньше. Ровно год назад этот домовладелец сумел дозвониться до одного руководителя одного не заваленного заказами частного охранного предприятия, и вместо ритуально-простых слов про разделение горя, сочувствие и соболезнование буркнул в трубку почти грубо:
— Дело твое — но когда твоя девочка сделает первый шаг, ты должен это видеть. Это круче, чем первый шаг на Луну. Будешь последним лопухом, если такое пропустишь.
Через год Баэр отвечает:
— Спасибо. Я услышал твой совет.
И — спасибо хоть на этом — есть Сид, который не выносит долгих пауз: «С тобой, Баэр, разговаривать — рота полиции родится» — и который поднимает свою чашку:
— Ну, земля пухом.
Даже обычно непьющий Рэнди мочит губы. Все четверо смотрят на безнадежно потоптанный сад камней в центре двора — на месте осталась только базовая композиция, каждый из камней которой пока еще побольше виновниц погрома.
В розовом и желтом.
— Растите невест для моих пацанов.
— Без обид, Сид, но не выйдет породниться. Ты же себе наследников растишь. Вот повзрослеют — выберут себе ровню. А мы люди простые, — и Рэнди молча удивляется, наблюдая, как горячий характером, но отходчивый Сид Баррет сначала пытается не принять эту шпильку, и только затем понимает, в чем настоящий смысл.
В последний раз Джестер выпивает в доме Баэра Уокена. Он и пришел-то, скорее, ради поминок. Ну не умеет, как Уокен, совершать визиты вежливости безукоризненно-формально — какие-то внутрисемейные посиделки получаются. Со слишком уж откровенными разговорами.
О которых Семье никто не доложит. Рэнди, по крайней мере, точно не собирается, а собирается просто воспользоваться возможностью немного расслабиться и чуть сгладить тему:
— Да, к вопросу о простоте. Баэр, какой геомантией ты воспользовался, что ниоткуда из твоего дома не видно размер амбиций господина Асаги?
— А это как с ребенком. Милленион Тауэр строят городу на вырост.

***

В это же время от моря дальше, на одну, вторую гору выше — другой двор, где глиняная пыль утоптана до каменной твердости:
— Брендон! Иди-ка сюда. Так. Руки подними… хм.
— Рукава подкатить. Может, ушить…
— Не надо. Вырастет же. Но вот постира... — а, куда побежал, ну вот опять. Такой хороший был ребенок, даже в тихий час спал.
— Все они, когда спят, хорошие. Ты еще на Макдауэлла посмотри в тихий час. Само очарование — пока сопит в две дырки.
В это же время помянутый Макдауэлл критически оглядывает ту же самую кофту — из-под которой почти не видно короткие штаны — и высказывает другое мнение:
— Еще больше на девчонку похож.
За что немедленно, без слов или любого другого предупреждения о намерениях, оказывается опрокинут, повержен, смят. И рядом нет наблюдателя, достаточно искушенного в правилах драк мужчин младше шести лет, наблюдателя при этом достаточно методичного — а потому их еще пару лет будут считать вечно вздорящими сопляками. Не будут замечать, что тычки, скорее, обозначаются. Нет действительно больных штук, которые пускают в ход, когда дело серьезное, — укусить, дернуть за волосы. И что за отросшие волосы, молчаливость, манеру что-то вбить себе в голову и не отступаться, не обращая ни на кого внимания и не интересуясь одобрением — за все эти «девчачьи» штуки дразнит его только Гарри. Больше никто не рискует.
Драка ведется с соблюдением общих правил: тихо, быстро, молча. И, конечно, никто не плачет. Возня, пыхтение, а дальше:
— Стой. Я в домике. У тебя рукав. И еще рукав. Эм. Подвернуть?
Кофта, изношенная до полной ветхости, погибает только года через три. До этого — неумело, «бубликом», подворачивать рукава приходилось раза по три-четыре на дню. Следующие десять лет Брендон из любой натянувшейся со стороны головы тряпки делал безрукавку — несомненно, был в этом какой-то личный момент.

***

Не глядя перебирая в ладони запонки — «Шелли очень, очень просила передать лично — уж так ты ей понравился-распонравился в этом своем новом наряде, а так будешь вообще принц. Смотри. Отобьешь же у меня невесту — стреляться на дуэли будем. Из лепажевских стволов — мне подогнали недавно, паспорт настоящий, хотя вряд ли выдержат больше одного выстрела — да тебе больше и не надо» — Брендон перебирает в памяти эти давние, почему-то всегда летние месяцы, которые были когда-то бесконечными, а теперь потеряли в важности, в весе, постепенно усыхали, ужимались, и вот теперь — свадьба Гарри назначена на осень, сейчас июль, а значит, времени осталось всего ничего.
Когда-то же оно было? Куда подевалось?
В этом новом мире счет идет на часы, иногда — секунды, но цветы и фрукты в вазах в теплых домах круглый год, по осени парк господина Асаги, мецената и дельца, как полагается, желтеет и облетает, но как-то вежливо и ненавязчиво. В парк не врывается сырой, переменившийся и колючий ветер с моря, с запахом разлившейся солярки и сварки со ставших в сухой док судов. Смена времен года настолько малозаметная, что важные даты приходится специально записывать: Весенний бал, первый выход в свет Шелли Уокен, сколько лет назад это было? Осенний съезд — один из предлогов сборов Семьи по не требующим отлагательств, обычно финансовым, вопросам случается не ежегодно. Рождественские праздники — главное яркое пятно бесконечной зимы детства — теперь расплываются в смутное пятно.
Со временем все ломается. И время тоже.

***

— А который час?
— Ты еще, — пыхтит Гарри, — Про библиотеку спроси.
Под августовским солнцем они с Брендоном — как жуки под лучом лупы, пришибленные и мокрые, час по пыльной дороге, по солнцепеку, ползешь и чувствуешь, как из пор выходит последняя вода, оставляя смешанные с рыжей пылью соляные разводы. Где-то далеко — вниз по горе, вверх по горе, с горки на горку и дальше — синяя полоса моря снизу, голубая полоса неба сверху, но здесь прохлады ничуть. Воздух как на раскаленной сковороде масло — плотный и пузырями.
И эти еще. Опять. Сидят в тени, обмахиваются шляпами, скалят зубы, отдуваются:
— Что, опять к Миранде намылились?
— Отрастили женилки?
— Да чего ты приебался к мелким. Ф-ф-фу, жара-а-а.
— Марте приветики.
Брэндон кивает, а Гарри собирается с дыханием:
— Ага, намылились, а вы тут так и торчите. Особенно вот ты, да, Дэйв. И Марта просила передать, что ты козлина. В Миранде-то что передать?
— Скажи, чтоб вечером дожидалась.
— Декарт, что ли, сам придет?
— Завали варежку, пиздюк.
— Угу, — безо всякой обиды улыбается Гарри. По нему никогда не видно: обиделся или кривляется просто так. — Бывайте.
Улица немощеная, дорога кривая и неровная и к тому же в гору — с одной стороны дома, а с другой овраг. По ту сторону оврага — улица-близнец с той лишь разницей, что ее держит не банда Декарта, а братья Ледд.
Посреди — Миранда. То есть «Миранда», гостиничка у железного моста через овраг. Пограничная территория, объявленная нейтральной зона номеров с зашитыми в пленку продавленными матрацами и почасовой оплатой.
Там есть телефон, но некоторые вещи ему не доверишь. То же — с конвертами, бумажками, иногда довольно странными штуками, о которых лучше не спрашивать.
На эту работу сначала с охотой брали как раз Брендона — думали, немой.
— Охуеть работа. Но все лучше, чем клубками в крыс бросать.
Крысы на ткацкой фабрике большие, вьют гнезда в тюках с нитями и на окрики не реагируют.
— Ладно, вот будем постарше — будем вот так же ходить. Не под кем-то, а сами. Чтобы без нас никто не обходился. «Мастера на все руки» — так все и устроим.
— Такой маленький, а туда же, охотник крышевать нашелся, — не отрывая взгляда от маленького телевизора, а пальца — от кнопки управления издающий печальные вздохи кондиционера, Марта успевает и услышать звякнувшие металлические побрякушки на двери, и выложить на стойку разваливающийся свёрток, и прикурить очередную - за всеми этим делами времени на интонации у нее, видимо, просто не осталось, но Гарри хохочет:
— Больно надо! У нас будет свой бар! С настоящей едой, а не как тут. Сегодня от Декарта придут.
— Не было печали. Опять в прачечную звонить плакаться, какие мы бедные и чтобы опять в долг нам, разнесчастным девочкам.
— Зато — постоянные.
— Завтра с утра заходите. Белье таскать поможете.
— Фу. Обязательно. Жди к утру!
Однажды парень из прачечной рассказывал, что нашел в наволочке зубы. То есть не вставную челюсть, а россыпь косточек, настоящие зубы с кровью, всем таким. Смеялся и говорил, что сделает ожерелье, а потом помрачнел и признался, что сразу же выкинул эту пакость и не хочет даже думать, как она туда попала.
Марта задерживает на уходящих мальчишках взгляд чуть подольше, чем на полсекунды, и Гарри про себя думает, что, видимо, это последнее лето их такой хорошей подработки. Еще месяц, ну два, а затем бездельники Декарта начнут поддевать уже всерьез, и либо придется им платить, либо завязываться в их банде. А значит — ни шагу по делам на территорию Лэдда, он, говорят, жадный и отмороженный, разная мелочь краденная еще туда-сюда, но ведь бывают и мелкие пакеты в пакетах, которые не передавать на руки, а прятать в оговоренных местах.
Закладки. За закладки на чужих местах не просто побьют, и уже не будут разбираться. А не будешь их брать — не будет денег, тогда только за еду. И Марта тут даже не при чем, она просто возьмет кого-то, кто согласится. Задачка.
После чуть прохладной прокуренной духоты холла «Миранды» — почему так называется, никто не знает, известно только, что хозяйка женщина, может, и вправду ее имя? — сухая жара и свет валятся, как тяжелое одеяло. Вслепую сделав шаг с порога, Гарри чуть не оступается, но разворачивается — в обнимку распотрошенный пакет, глаза зажмурены:
— Брендон, вот ты спрашивал, когда же мы будем большими. Как думаешь?
С каждым днём они оба бесят людей все больше и больше, могут пройти все дальше и дальше, залезть на еще более высокий забор. Пара труб в осыпающейся обмотке, протянутая через овраг в узком месте — или так, или пять кварталов вверх до моста — под их ногами уже немного, но прогибается.
Когда они этой осенью сядут за парты — коленки упрутся в столешницу.
Брендон вытирает лоб рукавом, отводит прилипшие волосы:
— Пока нет. Но скоро.

***

Проработал при ресторане Джолис ровно два года. Сначала — мальчиком-посудомойкой, дальше в горячем цеху. Такими темпами через пару лет, если примелькаешься, дорастешь до бригадира. Через пять — если особо боек и не застрял помощников официанта — помощником су-шефа.
Но все это только — и если — не обнаружишь, придя на рабочее место с рассветом, опечатанные двери и приклеенную повестку. Кто-то в запредельных эмпиреях, выше шеф-повара и даже главного администратора ресторана — решил, что содержать «Розу морей» слишком дорогое удовольствие. Или как-то так. Это были слишком высокие материи, которые даже доносить до сотрудников низкого ранга нужным не сочли.
Для Джолиса это означало только, что он теперь безработный.
— И за месяц не заплатили, да? — еще раз уточняет Нейтан, и затем сплёвывает: — Мудаки.
— Надо маме написать, что, наверное, пока не смогу выслать денег…
— Напиши своей маме на деревню, что ее сын — дебил. Не почуял, когда пахнет керосином. Есть где перекантоваться?
— У меня квартирный хозяин уже неделю…
— Понятно. Шли его в жопу. Или… что у тебя из барахла?
— У меня только вот, — Джолис указывает на деревянный обтянутый тканью чемодан, вместо одного замка — веревка, но ручка крепкая. — И еще набор ножей.
— Набор ножей, набор ножей, — бормочет Нейтан, помощник мелкой, всего на пару машин, службы доставки. По виду ни за что не скажешь, что он Джолиса младше, и уж тем более никто не скажет, что ему по возрасту еще полгода как не положено крутить баранку. — Слушай, человек с ножами, у тебя же остался ключ от подвала?
В подвал ранним утром, почти ночью, сгружают свежак и из подвала же увозят мусор, делать дело надо быстро, всегда не хватает рук, хотя от тщедушного Джолиса пользы откровенно немного. Собственно, они познакомились, когда запаздывавший по графику Нейтан сначала сбросил ящик, а затем, подумав, заглянул в темный провал и с беспокойством вопросил: «Эй? Ты там, под палтусом, жив? Или как?».
Из темноты донеслось поразившее его до глубины души:
— Спасибо! Еще бы чуть-чуть — и точно бы убило, а так всё отлично!
Джолис-я-никогда-не-ругаюсь, Джолис-девочка. Лох безответный. Терпила. И тысяча других еще более обидных прозвищ, в ответ на которые он только улыбается. В его присутствии уменьшался недолив и обвес, настолько блаженным дурачком он выглядел. Обижать таких по всем правилам человеческим и божеским западло.
Но зато можно выпереть на улицу. Нейтан — хотя это его не касалось никаким боком — ощущал это как личное оскорбление.
— Так. Человек с ножами. Что в подвале?
— Холодильники…
— Ага!
— Но они закрыты… Старое что-то было.
— Старое что?
— Плита, вытяжка, что-то из мебели сломанной…
— Так. Так, — Нейтан хоть и знает, что невеликого ума, но тут и думать нечего. — Слушай сюда, ромашка. Чтобы, как стемнеет, ты был у подвала с ключом наперевес. Не крутись там зазря, буду подъезжать — ты откроешь. Грузим что там есть и уезжаем.
Джолис, конечно, дурачок, но не идиот. Он подумал-подумал и ответил:
— Только надо будет придумать, что написать маме. Она будет беспокоиться.
— Пусть не беспокоится. Ее сын открывает своё дело. Будешь сам себе шеф-поваром. Знаю я одно место. Отстой, но зато окна целы. Вода во дворе. Провод протянем. Отлично всё будет. Немного протекает крыша, ну, там вообще второй этаж так себе, но держит. Ну, так как? Чего я тебя уговариваю.
Нейтан говорит, говорит, и себя уж точно уговорил. Чтобы свое дело. Чтобы Джолис готовил — а готовит он отлично. О продуктах пусть не беспокоится. И вообще можно будет на первых порах хозяйскую машину погонять, а потом с концами. Вольные птицы, вот кто такие они будут.

***

— Отличная кухня, кухня люкс, — насмешливо, но с ноткой какой-то личной обиды ворчит Макдауэлл, как только метрдотель отходит от стола за пределы слышимости. — Речная высокогорная форель, языки дракона, слезы девственниц.
Отхлебывает из бокала вино как бурду из плохо отмытого стакана. Сидящему рядом Паундмаксу — ресторан его затея — становится даже немного тревожно за свое детище. У босса нет привычки манкировать этикетом по случайности. Только намеренно и демонстративно.
— Боб, у тебя тут все по высшему классу. Вообще. Шик-блеск. Но ты же знаешь — приготовить из хорошего сырья может любой дурак с руками не из задницы.
В хрустале бокала плещется золото огней тяжеленной люстры, но это такие же огоньки, которые когда впервые напился, сидишь на скамейке в парке, а два фонаря, вывеска ломбарда и вывеска борделя вместе с остальным миром тихо двигаются с места и начинают неспешное кружение вокруг тебя.
Гарри смаргивает и оканчивает:
— Из какой же фигни можно приготовить вкусно, ты не поверишь. Если уметь.

***

В то же лето все заросли от верха до низины порубят к чертовой бабушке, но пока это огромные, похожие на гнезда из колючей проволоки, гигантские кусты торчащие ближе ко дну оврага, где достаточно влажно и в самый раз солнца.
Искушение оказалось слишком велико.
Нет, конечно, можно вернуться в приют, где получишь суп. Лучше не знать из чего он, этот суп, зато оба они — и Гарри, и Брендон, очень точно узнают, какие места лишения свободы по ним плачут, а в перспективе — взрослая тюрьма, если они немедленно не возьмутся за ум и не начнут вкалывать на работе по шесть дней, уносить на съемную квартиру — пятеро-шестеро в одной комнате — мозоли на руках и гроши в кармане. Как полагается приличным молодым людям.
К августу на улице полно съедобного, а в море еще не перевелись мидии и мелкая рыбешка, которая клюет просто на крючок. И тут еще она.
— Чего не съедим, продадим.
Ежевика, которую в силу труднодосягаемости — склон осыпающийся и крутой, да еще и заросший — никто и пальцем не трогал. Пробираться приходится, замотав руки и коленки, не думая о спине, которую потом можно будет показывать, как доказательство драки со стаей кошек.
— Кошки в стаи не сбиваются.
— Неважно, глаза береги.
Ползущий спереди прокладывает дорогу и отводит ветки, ползущий сзади волочит за собой пластиковые бутыли. На случай, если они действительно съедят не всё. Внезапно Гарри уже не слышит, как шуршит и скребет бутылками о сорняки Брендон.
— А? Что? Ну воооот. Блин.
На дне, где как раз кусты, протекает сточная речка-вонючка, туда сбрасывают мусор, но вот еще запах, подвевающий оттуда, это кое-что другое.
И жужжание мух. Жарко. Август.
— Енот. Или собаку кто-то сбил и сбросил, - зимой эта находка могла быть даже полезной, зимой им платила одна девушка, чтобы приносили, когда найдут или собьют, дохлых ворон — варила головы в кастрюле, делала чистенькие птичьи черепа на продажу.
Но сейчас лето. Оставь на подоконнике кусок мяса — и он через час уползет. Без вариантов вытащить это что-то, воняющее чем ближе, тем больше.
— Так, оно, надеюсь, не висит прям посре…
И Гарри осекается, не движется ни вперед, ни назад, Брендон оказывается рядом, и они смотрят. Не очень долго, но им кажется, что уже предостаточно — а потом одновременно, не жалея уже одежды, дают задний ход. Стараясь не шуметь. Стараясь не думать, видел ли их кто-то сверху или нет. Не советуясь выбираются двумя кварталами дальше, чем залезали в овраг, и бегут оттуда, сколько хватает ног.
И только затем:
— Дэйв же? Да?
— Одет похоже, — Брендон еще не знает, как легче: сомневаться или нет.
— Похоже-непохоже. Накрылась нам Миранда. Надолго накрылась.

***

Один из ритуалов вошедшей в размеренную колею жизни Колдуэлла Асаги, мецената и дельца, члена городского совета — это чтение нескольких городских газет, не только главной, но и желтых листков. Заметки он ставит в основном на разделах, связанных со строительством и проблемами городского хозяйства.
На маленькой вилле за городом есть почтовый ящик, но никто газет не выписывает. Газеты привозят кипами и из них нарезают мишени. Иногда второпях листают:
— Тело было обнаружено миссис… а, вон та корова. Она помои выливать вышла, а тут я с добром наперевес стою красивый. Смотрим друг на друга и думаем. Она думает: «Пальнет? Не пальнет?» Я думаю: «Заорет или обольет?»
— И что?
— Да ничего. Посмотрели друг на друга и разошлись. А уж под вечер соизволила "обнаружить тело".
Это когда оно свежее, и лучше не из дробовика — тогда оно тело. Через пару дней в упор — никто не назовет это «труп был одет». Просто мясо, обтянутое тряпками. Ботинки опознают, но снять не смогут — слишком распухло всё. О лице и говорить нечего.
Вообще не стоит об этом говорить.

***

— Вы тогда вернулись? — Ли редко любопытствует попусту, но Гарри так же редко пускается в воспоминания о «щенячестве».
— Ага. Через пару дней, к самой раздаче. Второй труп — уже Лэдда человека — нашли прямо напротив Миранды. Там такое понеслось, только успевай передачки носить и указания, кому куда бежать. Война, стенка на стенку. Тут уже пришлось с Декартом завязываться, место себе искать. Такие деловые стали, ухохочешься.
С именем «Лэдд Каравэлл» у Ли связаны свои воспоминания, но он не спрашивает больше — и видит, что Гарри этому явно рад.
Их будущее светло, а потому не стоит лишний раз ворошить прошлое.

***

Звеняшки на двери «Миранды» дергаются, дверь ахается. И вечная девочка подай-принеси, за стойкой, постоянно тут торчит, одна и та же самая, никто не замечает, а она всех — поднимает голову:
— Пошел бы, переоделся.
— Отлюбила — и пошел нахер? Не зли меня, женщина, спать хочу.
— В кладовке диван. И раздевайся, натопчешь.
Уже позднее, много позднее до него дойдет вот эта штука. В бульварном чтиве про такое пишут «в шаге от могилы» — и не в переулке, не на мосту, а в бардаке. Но ножом она работать не решилась — да и сил бы не хватило. А огнестрела не было — ту одноразовую хрень он получил в руки не от хорошей жизни, а потому, что раздобыть другой не успела.
— Дальше-то что? Ну раз, ну два, ну Лэдд же не идиот, и у Декарта погоняло не за красоту.
— Вот и вали подальше, — отвечает Марта-не-Марта, черт ее знает, как звать, черт ее знает, сколько лет она ждала и копила эти деньги на дело, сколько у нее этих денег и людей, ведь не один же он у нее такой, — Лэдду тут недолго сидеть, а брат у него еще умнее тебя. С него не убудет потесниться.
— И зачем оно тебе?
— Гостиницу открою настоящую, а не вот это. Тоже «Миранда» назову.
— Ну охуеть, — Банджи хватает на то, чтобы кое-как обтереться полотенцем и свалиться на помянутый диван боком, могли бы брать его тепленьким, вот тебе еще раз «в шаге», всю жизнь шаг за шагом.
Но ничего ему не было. Везет дуракам.
Денег хватило потом на машину, впритык.


Скачать тексты.

@темы: Winter Fandom Combat 2017, Gungrave

---

Gungrave. О вкусном и полезном

Название: О вкусном и полезном
Размер: мини, 1488 слов
Пейринг/Персонажи: Балладбёрд Ли, Паундмакс Уильям, ОМП, Макдауэлл мимоупырил
Категория: джен
Жанр: повседневность
Рейтинг: R
Предупреждения: людоедство, форс-фидинг, циничненько
Краткое содержание: у Ли и Боба нашлись деньги на хороший обед
Примечание: MagicCreature!AU (AU, где персонажи являются магическими существами)

"Мексиканская роза", не то погребок, не то семейный ресторанчик, — заведение для своих. Но не в смысле этнической принадлежности завсегдатаев. Точно так же "для своих" — фешенебельный "Кристалл" с местами только под заказ и окупающийся за счет закрытых вечеринок. Дело не в размере, расположении, размерах чаевых или пятнах на скатертях, которые в "Розе" малозаметны из-за "романтической" полутьмы.
Дело во времени. Которое пройдет от прихода случайного посетителя — не-своего, но действительно случайного — до его бегства. Где-то между первым стаканом воды со льдом, но до прихода официанта — начинает ерзать на стуле, смотреть на часы, бегать глазами, не решаясь обернуться, а уходит как-то деревянно, с прямой спиной и засунутыми в карманы руками.
Чтобы не было видно, как дрожат.
Женщины обычно высиживают дольше — иногда даже до подачи заказа. В "Мексиканскую розу" чаще заходят такие, которым привычно это ощущение, от которого очень быстро сбежит мужчина.
"Ну, если, конечно, он не ищет общества мужчин", — Ли сейчас предпочел бы женщину, но чем дольше он смотрит на сегодняшнего соседа по столику, тем менее он склонен проявлять то, что Боб добродушно дразнит "гурманством".
Под сорок, костюм дешевый, но чистый, равно как и обувь. Аккуратный человек в поисках не слишком рискованных приключений, похож на банковского клерка, или муниципального служащего, кто-то, кто постоянно считает чужие деньги:
— Нужно же иногда расслабляться. Вы сказали, что вы... — закидывает пробный крючок Ли, но вернувшийся Боб, как всегда, слышит все, что надо, и тут же начинает махать руками:
— Нет-нет, не надо. Сам говоришь, что мы пришли отдыхать, и сам же заводишь разговоры о работе.
Чуть понижает голос:
— Прошу прощения, мой друг всегда за меня беспокоится, сами понимаете... Я заказал кое-чего перекусить, но основное блюдо выбирайте вы.
— Будьте нашим гостем, я плачу, — спешит загладить неловкость Ли.
"Клерк" кивает и явственно расслабляется, как будто в книге у него сошлись дебет с кредитом. Ли, высокий китаец-полукровка, и мелкий, похожий на белую мышь Боб — хоть и странная пара, но вполне укладываются в графу "подсутенерю тебе своего мальчика".
Недаром же у двери "Розы" стоит зазывала и, как неловкое устройство, повторяет: "Заходите, заходите, очень вам рады, заходите, счастливые часы, будьте нашим гостем". После очередного "заходите" распахивается дверь и впускает какого-то гуляку в летнем белом костюме и при довольно милой девице, виснущей у него на локте. Кивают бармену — и тут же исчезают из вида. Хотя непохоже, что тут есть место для "приватных кабинетов". Скорее, парочка удалилась прямиком в туалет.
"Я плачу" действует магически, как по накатанной: обязательно виски и к нему стейк. Почему-то считается, что в виски труднее что-нибудь подмешать. Да и цена мяса сразу повышает доверие гостя — хотя отпивает он немного, ровно столько же, сколько и Боб:
— За знакомство, мистер...
— Джордж, можно Джордж, — на его визитках точно другое имя, но вот виски здесь действительно что надо, и "Джордж" задирает брови, оглядывая оцарапанный стакан уважительно, и Боб причмокивает:
— Да вы не стесняйтесь, я тут потому-то больше двух стаканов не выпиваю, когда сам — так спиться недолго.
— Да, верно, ненавижу пить в одиночку, — тот, кто полагает себя клиентом, принимает это на свой счет, а Ли чуть заметно обозначает кивок: да, он оценил приглашение и останется посмотреть.
То, как Уильям Паундмакс, не доросший до полного своего имени, ест — занятное зрелище. Именно ест, хотя многие на его месте предпочли бы выпивку. Но Боб поднимает стакан одновременно с Джорджем всего один раз, одного тоста достаточно.
А затем приносят мясо. Боб до сих пор по старой привычке иногда перебивается едой из коробок, "ходячей едой", но в последнее время дела пошли в гору, и можно позволить себе что-то, требующее ножа и вилки.
И еще со столовыми приборами получается как-то тоньше, изящнее. Ли отлично видно, как сидящие друг напротив друга Боб и Джордж — клички, ненастоящие имена, названия на этот вечер — не глядя друг на друга, но синхронно отрезают по куску.
— Конечно, но расслабляться надо, ведь такая у вас трудная работа.
— Да, хитрое дело эти двойные списки, — и тут Джордж прекращает жевать, пытаясь распробовать не то еду, не то вкус собственных слов.
— Вкусно же.
— Да-да, — ответ даже слишком энергичен. — Хороший кусок, жирный.
— А с кровью ты не любишь.
Сглатывает кусок с трудом, видно, как прыгнул кадык над уже чуть ослабленным узлом галстука. Теперь Ли понятно, почему не выпивка. Алкоголь затуманивает, смазывает в неясную кашу из улыбок, болтовни, заплетающихся ног и языка. Надежно, но рюмка за рюмкой за рюмкой — и момент между смутной тревогой и тихой паникой, между "все идет отлично, ничего, что болтанул лишнего, никто не заметит" и "если очень повезет, я уйду отсюда живым, только бы мне остановиться" абсолютно не виден.
— Я только слышал, я ничего не знаю об этой истории.
— Тогда скажи мне то, что знаешь. А вот и наш пирог!
Пирог с мясом и овощами — как заменитель уличной шаурмы. За ним следуют крем-суп и утка по-пекински.
И все это время, прерываясь лишь на то, чтобы проглотить кусок, человек, назвавшийся Джорджем, говорит. Что совершенно непричастен к той истории ограбления инкассаторов. Что его предшественник, видимо, был просто дурак и решил поизображать героя. Оставить жену вдовой, а детей сиротами. У самого-то него, Эндрю Брегссона, только любовница. Да, она расспрашивала об этом случае. А еще раньше...
— Помедленнее, тише, не то подавишься. Запей.
По подбородку течет слюна и мясной сок. На лацкане пиджака пятно от подливы. Человек Эндрю Брегссон отдувается, потеет, он давно уже красен лицом и тянется расстегнуть еще одну пуговицу на рубашке, но свободной рукой продолжает отщипывать по куску и есть.
— Говоришь, ее зовут Энни? У нее есть брат? Ну и что, она, скажешь, любит совмещать приятное и работу?
Сам Боб поразительно хорошо умеет их совмещать — румяный, радостный и как будто прибавивший в размере, он прихлопает в ладоши:
— Какие же вы молодцы! Ты говори-говори, что ты там ей еще сказал? Что не любишь своего начальника? И смотри, как все славно получилось!
— Да, да, я не винов... нет, — икота переходит в лающие рыдания. Боб выплывает из-за стола и Эндрю тут же, не в силах уже встать, тянет к нему руки, как утопающий, или, скорее, задыхающийся. Не то слёзы, не то рвотные позывы. Испачканная рубашка туго обтянула вздувшийся живот.
— Да. Ты ни в чем не виноват, — глаза Боба блестят сыто. Ли, который за все два часа так и не притронулся к своему стакану, допивает растаявшее и согревшееся, совершенно не чувствуя вкуса. Тянет выпить еще. То же чувствует и Эндрю, раскаявшийся грешник, просит:
— А можно мне?..
Боб, выглядывая из-за его плеча, качает головой. Ли принимает и это приглашение:
— Да-да, только пойдем на свежий воздух, проветримся.
И всего-то берет за запястье, но отяжелевший от еды, размякший в расползшийся мешок Бреггсон рывком оказывается на ногах, и тащится, как приклеенный. И разом замолкает.
Если бы кому-то было интересно заглянуть в его заплаканное лицо, то он увидел бы выражение чистого, беспримесного ужаса. Но Ли тащит рывком, не оборачиваясь.
Боб машет рукой им вслед. Выдыхает и довольно подкатывается к бару, где Гарри уже заказывает не первую порцию. Его подружка сидит рядом — притихшая, то и дело тянет руку к закутанной шарфом, несмотря на жару, шее.
Макдауэлл косится уважительно:
— Где ты откопал такое сокровище?
— Ну, есть места, — разводит руками без малейшего самодовольства Паундмакс. — Вроде снаружи ничего-ничего, но зато какая печень. И теперь мы знаем, кто сделал отделение на прошлой неделе. Что дальше?
— Понаблюдаем, подождем. Им захочется еще — вот тогда-то и будем брать. Когда всплывут. И насчет печени ты серьезно?
— Опять шутишь, да? Ну ты же знаешь, что он не ест...
— Да-да, кишки и все дела. Дрянь. Но печень?
— Видимо, что-то вроде семейного этикета. Не уверен, что Ли теперь обязан соблюдать. Могу его спросить.
— Нет-нет, не надо. Я и про вашу-то "суть еды" не до конца понял.
— Всё просто же: врут, крадут — из воздуха делают. А потому сути в украденном, как и в обмане — нет, и счастье, и сытость они могут принести только нам... — увлекается Паундмакс. Неясно, что он любит больше: поесть или узнавать что-нибудь полезное, так как обычно делает он это одновременно.
На красном галстуке Гарри, засыхая, проявляется совсем небольшое багровое пятнышко.

***

Где-то не очень далеко, по шоссе вниз и к берегу — камыши примяты кругом. Ли улегся, прижав тело боком и одним копытом, чтобы удобнее было обдирать. Надо же. Совершенно другой вкус — когда еда не боялась слишком долго и не бегала перед смертью слишком быстро. Это все старший брат и его плохие, перенятые скорее от людей, привычки и странные идеи. Загонять еду по мелководью и раздирать на куски — это началось у него уже после войны. Человеческой войны, которая никаким боком не касалась ни кабил-ушти, ни даже вырождающихся кэлпи — у них озеро давно превратилось в ядовитейший отстойник, и теперь они пробавляются, приклеивая к себе кошельки из чужих карманов. Редко кто решится сесть попутчиком в машину и, проявив часть силы, заставить водителя вывернуть руль над обрывом в море.
В мегаполисе лошади место на ипподроме, а показавшейся в своем полном виде ичх-ушкье — от четырех до семи небольших рогов, зубы, клейкая шкура — место в аду.
Или люди, или мы — так считает брат.
Мы можем отвоевать место в человеческом мире, образовать область своих правил и законов — так построен Милленион.
Макдауэлл прагматично полагает, что люди — это вкусно. И что свой кусок получит каждый, кто умеет кусок урвать. Будь то ненасытный дух погребов, водяная лошадь или заурядный упырь. Именно эту идею Ли чем дальше тем больше склонен считать самой аппетитной.

@темы: Winter Fandom Combat 2017, Gungrave

---

Gungrave. Любовь умеет ждать

Название: Любовь умеет ждать
Размер: драббл, 310 слов
Пейринг/Персонажи: Лакуна Глок, ОМП
Категория: джен
Жанр: романс
Рейтинг: R
Предупреждения: тревожащие темы, жестокое обращение с людьми
Краткое содержание: Глок — мальчик, который дождался

Ни грамот на стене в кабинете, ни даже кабинета. Последние два дня доктор Глок, кажется, живет между смотровой, операционной и виварием.
"Доктор" — это от некоторых обитателей вивария. Это они зря — ни попытка подольститься, ни оскорбить не действуют на серого от усталости человечка, который ни дня в своей жизни не был врачом.
Который в эти дни — нет, не помолодел, но мечется как образец 056А — полугодовалый самец крысы линии Вистар, первый день наблюдений. Задирает нос, нюхает воздух, скрючивает пальцы и пошевеливает ими, затем таки срывает ремешок с руки и, не сразу попадая в карман, пихает туда слишком громко тикающие часы.
На каждый звонок телефона делает стойку — но не подходит к телефону, а ждет — как доберман-четырехлетка, образец К387, не кидается на решетку, если подойти, а сжимается в углу и делает вид, что его совершенно не интересует ваша рука, тянущаяся к засову.
Лаборант — 26 лет, условно здоров, через 4 месяца — инцидент с К387, через 5 — помещен под наблюдение, предварительный диагноз "бешенство", через полгода — образец P25 — качает головой.
— Нет, нет, нет. Пока еще, — Глок качается с носка на пятку, доктор похож — лаборант это видит, собаки это видят, весь искусственный свет лаборатории видит — на влюбленного школьника.
"Да!" — в ответ на звонок из настоящей больницы. Настоящим врачам тоже бывают нужны не только живые пациенты, но и живые деньги. А что им за дело до пациентов безнадежных?
На второй звонок Глок отвечает куда суше, почти раздраженно:
— Да. Альтернативная методика. Для него единственный вариант. И для вас. Что? Вот как... Что ж. Да.
Трубка захлебывается гудком, а Глок меняет тон на деловой:
— Операционный стол обычный, все наши затеи по укреплению отменяются. Но может понадобиться дополнительная фиксация. Почти наверняка. Другой сценарий...
Будущий образец Р25 кивает и среди каракуль в личном блокноте абсолютно нечитаемо выводит "Дала!".
В кармане у Глока часы отмеривают время до момента, когда некий человек — персона большого богатства и еще большей власти, — станет первым образцом новой серии С.

@темы: Winter Fandom Combat 2017, Gungrave

---

Gungrave. Живые и мертвые

Название: Живые и мертвые
Автор стихов: Red_Arrow
Размер: мини (цикл драбблов, от 169 до 371 слова), всего - 1584 слова
Пейринг/Персонажи: многие
Категория: джен
Жанр: канонная повседневность, ангст, трагикомедия
Рейтинг: PG-13
Предупреждения: немного обценной лексики, немного тревожащих тем
Краткое содержание: стихотворение Мики Асаги и пространные комментарии-ассоциации к некоторым из строф

Он есть ни мертвый, ни живой,
Он для Семьи теперь иной,
Для мертвых ни чужой, ни свой
И для возлюбленной другой.(1)

(1)
— ...Чё? – снова переспрашивает Банджи, хотя до этого не было видно, что у него проблемы.
С головой — да. Но не со слухом.
— Женись, — снова говорит Макдауэлл, и абсурдное это предложение опять разносится по слишком новому и слишком пустому залу эхом. Затем, тем же тоном:
— Надо стол поставить. Ну такой, – показывает руками, как рыбаки показывают.
Впрочем, о рыбалке эхо последние два года благоразумно помалкивает. Молчит некоторое время и Кагасира, собирая время на формулировку:
— Оно тебе надо?
— Мне-то? Ну... – черт его знает, что там крутится внутри светлой боссовой головы, какие-то пружинки сжимаются, валики ходят, ходики тикают. Где-то среди этого всего и очередная разбитая "чистильщиком номер один" машина, и зачистка, в ответ на которую дружественный клан Вулкан отозвался весьма прохладно, назвав "преувеличенно эффективной". И, может, что-то еще. Что-то связанное с кладбищем, где под надгробьями лежит удвоенное количество покойников.
А под одним — может быть — не лежит ни одного.
Все это закручивается, готово щелкнуть, выстрелить, но — вжух — ничего нет. Есть просто босс, который говорит:
— Думал, тебе так лучше будет. Семья — хорошая штука. А, делай как хочешь.
— Хорошая, — покладисто, словно невидимый прицел все еще на нем, соглашается Банджи. — Мне и нашей хватает.

А впрочем, и любимой нет —
Отправил Гарри на тот свет,
А Грэйв когда-то дал обет.
С тех пор прошло так много лет…(2)

(2)
— ...и дочка.
— Угу, — дожевывает вторую большую порцию курицы Паундмакс. Деликатесы приходят и уходят, а курица — она навсегда. Как что-то вроде настоящей любви. Или смерти.
— И дочка! — теперь в этом у Макдауэлла не только утверждение, но и изрядная доля омерзения. Паундмакс не устает поражаться, как некоторые, вроде бы, безобидные факты могут довести человека. До чего-нибудь. Это вроде тромба. Был себе, был, а потом оторвался — и непонятно, где выстрелит.
Этот факт явно выстрелил. Отстраненно Боб думает — что босс враз постарел, хотя до последнего все твердят ему, что он выглядит моложе своих лет.
Ни черта подобного. Это как лежать в реанимации и слушать, как тебя хвалят за хороший аппетит и цветущий вид.
— Ей сейчас...
— Спасибо, я умею считать, — постарел, подурнел, но злости не поубавилось. — Двенадцать лет. И она...
Стучит ногтем по фотографии в рамке на рабочем столе.
— Все эти люди мертвы. И они должны такими оставаться.
Паундмакс понимает все, кроме одного. Рамка хоть и не к нему лицом, но он знает, что на той выгоревшей карточке нет женщины. Ни той самой, никакой.

Он есть ни мертвый, ни живой,
Он отомстит любой ценой,
За смерть Марии дорогой
Пойдет один на всех войной.(3)

(3)
Сначала Ли полагал это печатью — нет, не профессии, но того специфического рода деятельности и образа жизни, что так или иначе ведут все, оказавшиеся на высокой ступени иерархии. Позже, когда сам этой ступени если не достиг, но к ней приблизился — понял, что такое вовсе необязательно.
Спать исключительно днем, просыпаясь после полудня и засыпая только после рассвета.
Бодрствование ночами приличествует мелкой шушере, от силы — отрядам зачистки и их командирам, но никак не Кэнону Волкэну, почти главе и почти наследнику власти синдиката Молния.
Приличествовало бы. Бывшему главе. Почившего синдиката.
Ли достаточно долго — он опасается, что слишком — приучает себя думать в прошедшем времени.
О старшем брате.
О том времени, когда это слово, возможно, что-то значило.
Или никогда не значило.
Ли не помнит. Наверное, это хороший знак.
Среди техники, составляющей "центр сети" Боба, где-то ловко спряталось радио, настроенное на музыкальную волну самого плебейского свойства. Иногда Ли готов начать подрезать каждый из проводов поочередно, чтобы оборвать прилипчиво-сладенькую песенку.
"Переверни страницу" и какое-то дальше ля-ля.
Прилипла — не отдерешь.
— Ли, жвачку будешь? Какой-то ты сонный сегодня.
Не жвачка. Карамельки. Сидя над ведомостями, ночами, чтобы не сбиваться и не засыпать — сосали карамельки. Или курили так, что дым уже не рассеивался, а плыл плотными пластами.
Или зубочистка. Или игла в руку. Просыпайся. Детство кончилось, сказки не те, старший брат пошел против воли отца и ушел в армию, младший был примерным сыном и учился на экономиста. И смотрите, чем это закончилось.
Да, точно. Эти штуки со сном начались у Кэннона после армии. О "боевых" он никогда не рассказывал. И уже не расскажет.
Ли потребовалось около пятнадцати лет, чтобы дойти до этого своим путем. День — безопасен. Все спят, все носят маски людей, день не в счет.
Ночь с ее настоящими страхом и яростью определяет все: охотник ты или добыча. Кто увидит рассвет, а кто нет.
К чему резать провода, если можно повернуть рубильник.
К чему прятаться днем, если можно день сделать ночью кромешной, где под солнцем будут только два цвета: черный и красный.
И белый. Чистый белый цвет.
— А что вы тут?..
— Ш-ш-ш. Тише, разбудишь.
— А-а-а, — машет перед глазами белое пятно. — Да я так, на минутку. А вы тут...
— Нет, не сплю, — Ли выпрямился на стуле, и по нему совсем не видно, спал или нет. — Гарри, пришел — так рассказывай. Куда мы без тебя.

В крови течет лишь некрорайс —
Для корпорации сюрпрайз,
Жизнь Брэндона была не айс,
В убийствах Грэйв отличный ас.(4)

(4)
— Заходите, — и открывает дверь нараспашку, нарочито-медленным жестом показывая пустые руки и пустую, никого, комнату у себя за спиной. — Выпьем чаю.
Баэр Уокен нечасто чувствует себя неловко, но, похоже, тут именно редкий случай.
— Как раз чайник вскипел.
И уходит, видимо, на кухню, откуда вправду свистит. Уходит, повернувшись спиной, не медленно и не быстро, все так же держа руки на виду.
Баэр Уокен ощущает себя немного вампиром, которого пригласили в дом. Кивнув помощнику — второй дежурит во дворе, у пожарной лестницы, заходит.
Дом — это сильно сказано. Съемная квартира со следами протечек на потолке, и почти без мебели. Ее роль выполняет бумага. Стопы и кипы, между которых ветвится "ослиная тропа" к матрасу и на кухню. Еще одна причина не делать здесь резких движений — местами бумажные горы доходят немаленькому Уокену почти до пояса.
Кухня мала, хватает места только для плиты, мойки, небольшого стола и табурета. Хозяин уже что-то заваривает на подоконнике. Вполне нормальная кухня, разве что табурет только один. Уокен не рискует сесть и не рискует не уточнить:
— Вы ведь понимаете, что ваши люди...
— Предупреждены. Очень надеюсь, что ваши люди будут эмм... тоже предупредительны, — жест противоречит примиряющему тону слов, почти резкий. — И я не буду работать один. Потеря сотрудников с опытом в этой стадии разработок означает провал. Стагнацию. Ни повторить результат, ни тем более превзойти. Мне нужны все. Повторюсь: все. От моих ассистентов до уборщи...
— Принято. Что вам еще требуется?
Короткий вопрос обрывает - и речь, и движение руки с чашкой кипятка. Бубнит:
— Дам список, сейчас, где же он у меня...
— Позже, — мягко обрывает Уокен. От одной мысли, что при нем сейчас же начнут копаться в этих завалах, становится малость неуютно.
Его сегодняшнего собеседника зовут доктор Т., и он нравится Уокену все больше и больше. Настолько, что можно позволить себе полюбопытствовать:
— Скажите, а то, что случилось...
— Совершенно недопустимая халатность. Ни холодильника, ни замены крови — а гоняли образцы сутками, даже не по ночам. В такую жару. Неудивительно. Несоблюдение техусловий.
Уокен не удивится, если среди бумаг здесь его люди найдут не одну подробнейшую распечатку этих техусловий. А среди бумаг в лаборатории и среди записей Кэннона Волкэна — что, несомненно, горит сейчас в аду — не найдут ни одной записки о том, как правильно обращаться с ожившими покойниками.
Чай у доктора Т. — зеленый, измельченный, на водопроводной воде — совершенно отвратителен. Но это поправимо.

Он мстит за смерть своей Семьи,
Хоть сердцу тошно от войны,
Да, он воскрес из-под земли,
Совсем не чувствуя вины.

В руках по пушке на врагов,
Он убивает их без слов,
Хоть на запястьях сто оков,
А ночью видит сны без снов.

Для Грэйва Гарри точно мертв,
Из памяти войною стерт,
Кто знал, что так не повезет?
Быть может, дьявол или черт.(5)

(5)
— Твою мать.
Слова тут же сносит ветер, уносит в море, к голодным рыбам в нем, к голодным чайкам над ним. На растерзание.
Солнце ослепительное, но не греет ни хера. Тепло тут же срывает — и Банджи, поежившись, уходит в дом.
Ну а еще чтоб не видеть, как босс лезет на забор.
Хороший забор от дороги, высокий, поверху битое стекло. А босс лезет. То есть сначала кинул поверх пиджак, потом подтянулся сам. Босячество не пропьешь — даже почти нигде не зацепился, и торчит сейчас поверх белой вороной. Покачивается.
Дело не в ветре, тут дело идет явно больше, чем о ящике, и менее, чем за два дня.
За прошедшие два дня Банджи тоже много чего успел.
Напиться.
Погнать всех троих из хлипкого их домика на взморье — кажется, потому что никого нет. Хорошо прогнал, наверное. И, наверное, тогда же попутно здорово разнес дом. Но холодильник цел.
Подумать много разного.
Снова напиться, потому что бежать глупо, а ждать на трезвую голову, пока за тобой придут — скучно.
С кем работал предатель Брендон Хит?
Вот-вот.
Вот смерть и пришла. Торчит вот на заборе, решает, в какую сторону падать.
Вынести это зрелище можно только если немедленно выпить еще. И еще. И еще, потому что осталось только пиво. Хуй с ним, помирать на диване с бутылкой пива тоже сойдет.
Со двора доносится звук валящегося мешка — босс явно определился. И, похоже, не свернул шею. Непонятно, чему тут радоваться, но Кагасира впервые за эти три дня хоть чему-то рад. Даже:
— Бухаешь.
Стоит в проеме двери и даже почти прямо.
— А в-ведь столько еще дел.
Интересно — дойдет ли до дивана. Дошел. И даже почти не промахнулся. Только съездил локтем по носу и пролил остатки бутылки.
— Ты опзатлно звязывай. Завтра дела.
И, промахнувшись мимо диванной подушки, сгребает Кагасиру в охапку. И отрубается. Намертво.
Баэр Уокен приезжает к концу дня — последнее место, где бы стал разыскивать зятя, но телефон не отвечал — разбит, провод оборван.

Он был ни мертвый, ни живой,
Убийца с раненой душой,
Отправил Гарри на покой
И рядом пал, прикрыв собой.

Теперь в могиле он лежит,
А по щеке слеза скользит,
И Мика тихо говорит:
Покойся с миром, Брэндон Хит.

@темы: Winter Fandom Combat 2017, Gungrave

---

Gungrave. Доживём до рассвета

Название: Доживем до рассвета
Автор: WTF Gungrave 2017
Форма: тумблер-коллаж
Персонажи: Кэнон Волкан, Брэд Вонг
Категория: джен
Рейтинг: R
Исходники: картинки из сети
Размер: 6 шт., 500x600 px, до 460 Кб
Предупреждения: тревожащие мотивы, всё плохо

URL записи

@темы: не-бумагомарания, Winter Fandom Combat 2017, Gungrave

---

Gungrave. Тупы гугл-запросы

Название: Пламенея бледно
Автор: WTF Gungrave 2017
Форма:

тупые гугл-запросы

коллаж
Персонажи: все
Категория: джен
Рейтинг: R
Исходники: скриншоты из аниме, запросы из гугл
Размер: 22 шт (500x280px, ~100 Кб каждая)
Предупреждения: таки тупые гугл-запросы. С некоторым количеством ненормативной лексики.

@темы: не-бумагомарания, Winter Fandom Combat 2017, Gungrave

---

Gungrave. Аватары+стрип+бинго

Название: Тир
Перевод: WTF Gungrave 2017
Бета: WTF Gungrave 2017
Эдитор: WTF Gungrave 2017
Оригинал: из старых запасов, источник утерян
Форма: первичный перевод стрипа
Пейринг/Персонажи: Брендон, Банджи, Гарри
Категория: броманс + все, что вы подумали
Рейтинг: G
Краткое содержание: Гарри в тренировках не нуждается

Название: Бл.. Бр.. бинго!
Автор: WTF Gungrave 2017
Форма: фандомное бинго
Пейринг/Персонажи: все
Категория: джен
Жанр: игра
Рейтинг: PG-13
Размер: 1782 на 2085 px, 998 Кб
Примечание: неумирающие темы для обсуждения

По клику изображение откроется в полный размер в новом окне

Название: Тмблр-стайл
Автор: WTF Gungrave 2017
Форма: сет аватаров
Пейринг/Персонажи: Брендон, Гарри, Мария
Категория: джен, гет
Количество: 17
Размер и вес: 120х120 px, вес до 30 Кб
Рейтинг: PG-13
Предупреждения: автор играл со шрифтами и фильтрами для ФШ, немного нервно

+ бонус

Котики-наркотики!

@темы: не-бумагомарания, Winter Fandom Combat 2017, Gungrave

---

Person of Interest. Еще один городской миф

Название: Еще один городской миф
Размер: драббл
Персонажи: Лайонелл Фаско, Ли Фаско, косвенно - Деррен МакГрейди (1.14) и Зоуи Морган
Категория: джен, постканон
Жанр: быт
Рейтинг: G
Саммари: МакГрейди не разучился рисовать.

- Смотри, вот это реально прикольно.
Сын коллекционирует городские граффити - не те, которыми метит территорию городская шпана, но и не те, которые выполняются на заказ. Что-то между.
На мобильнике - снимок стены, на стене черная фигура среди месива красок и линий. Ничего особенного, но какой бы отец не кивнул, потому Фаско-старший хмыкает:
- Ну-ну.
Второй снимок - крупный план центра композиции: в комиксно-резкой манере нарисованный силуэт, условный самурай в этой их черной недопижаме, меч на поясе, меч из-за плеча. Красочный фон за его спиной оказывается цифрами - большими и маленькими, разноцветными, а иногда - просто царапинами.
Следующий - крупным планом лицо, основа - баллончиком, контур - маркером. Не то так было задумано, не то из-за потекшей краски выражение кажется не угрожающим, а печальным.
- Где ты это взял?
На гугл-карте Нью-Йорка эта стена не самого благополучного района отмечена маркером "m-r Black". #Black, #BlacklistNY - выводят на ее снимки. Никаких селфи лиц на фоне.
Только руки.
Видео с мобильного - идущие ноги в модных туфлях, остановившихся только чтобы стряхнуть прицепившуюся к каблуку обертку от мороженого - затем замедляющие шаг. Рука с маникюром, занесшая баллончик.
Выводящая цифры.
Обычно этих цифр три, четыре. "Французский маникюр" выводит пять, затем, после паузы - шесть. И затем сразу переводит камеру на портрет на стене. Все это время женщина не говорит ничего.

Время приехать к этой стене находится у детектива Фаско только через неделю. У занятого человека с семьей и работой всегда много дел, но он отлично подготовился к задуманному: купил и баллон, и распылитель, и респиратор, а краски, хорошей масляной краски должно хватить на всю стену.

Приехав, он, не открывая багажник, некоторое время стоит и смотрит, отмечая, что цифр на стене стало, вроде как, больше. Затем подбирает с земли кусок штукатурки, вертит в пальцах. Пойдет. Пусть даже выцарапанный номер сотрет не первый, так третий дождь.

@темы: Person of Interest