Автор: chibi-zoisy (для ФБ)
Бета: нет
Форма: мини (порядка 1200)
Персонажи: OMC в количестве 2 шт., Мидвэлли Хорнфрик, Миллионс Найвз
Категория: очень каноничный джен.
Жанр: дарк, малость сентиментальный.
Рейтинг: от NC-17 (кинк!) до NC-21
Краткое содержание: О том, как Мидвэлли стал одним из Ган-хо-Ганс.
Предупреждения: Кишки на люстре придумали не мы, а Яширо Найто. За обoснуями насчет акустики тоже к нему. Мат умеренный в наличии.
Комментарии: несколько пояснений и расшаркиваний"Сильвия" - собственное имя саксофона (он же огнестрельная и акустическая боеединица) Мидвэлли.
И да, у Мидвэлли действительно был свой бэнд. Ударник и гитарист, они даже были нарисованы в аниме и манге. И кончилось все именно так. Будем считать, что у автора кинк на безымянных персонажей третьего плана. Кто еще про них, таких классных, напишет?
Саундрек-эпиграф:слушать.
Рискнуть читатьПеред концертом они не выпивают. По уже устоявшейся традиции в ночь перед концертом они расписывают пулю с тем расчетом, чтобы закрыть ее только к утру.
Они - это Ральф Фриско, перкуссионист, Фридо Коннелли, лидер-гитарист, и Мидвэлли Хорнфрик, саксофонист, а вместе они бэнд "Фри Соул", самый странный бэнд на планете. Хотя бы потому, что они перед игрой они всегда дуются в карты до рассвета со ставкой в пять двойных пенсов, и курят, и пьют только кофе, а наутро - помятые, опухшие, как будто после капитальной пьянки - отправляются смотреть зал, устанавливать аппаратуру. К полудню все будет готово к репетиции, и они трое так же молчаливо, перекидываясь редкими "проверь монитор", "где лягушка?", начнут лениво сыгрываться. Если кто и заглянет в этот момент в зал, то ничего интересного не увидит. И не услышит. Что уже интересно. Как можно сыгрываться, не играя?
Тем не менее они это делают. Ральф отстукивает ритм каблуком, лишь изредка прищелкивая палочками. В это время совершенно не в такт перебирает струны Фридо, а сакс так и может остаться в кофре до вечера, и только минут за пять до выхода на сцену Хорнфрик даст две-три пробные ноты.
В зале - маленьком, большом, с занавесом, без, с мягкими креслами, с разваливающимися стульями - в неважно каком зале в это время уже слышатся голоса, покашливание, шуршание, шаркание. "Толпа дышит" - смеется Коннели, а Ральф сминает обертку от последнего бутерброда - он всегда что-то точит перед выступлениями. А Хорнфрик всегда нет-нет, да и выглянет в зал: да, толпа дышит, толпа ждет. Под открытым небом и под закопченными потолками, под высокими люстрами и при свете керосинок. Вспыхивают огоньки сигарет. Блестят украшения, тускло отливают никелированные стволы в кобурах. Звук. Вид. Мечущиеся тени. Запахи табака, духов, пыли, выпивки. Ральф потягивается. Коннели разминает затекшее под ремнем плечо. Если дело происходит на открытой сцене, то Хорнфрик просто выносит кофр на середину, достает инструмент и начинает играть. Затем к саксофону присоединяются ударные. И гитара - с запозданием.
Они играют, играют на танцевальных площадках и в забегаловках. Или - как сегодня - в большом концертном зале, с выстеленными багровым бархатом ложами, блестящими люстрами, и свет прожекторов бьет музыкантам в глаза так, что от зала остается только черная пропасть.
"Вот бы забраться на какую-нить горку типа Большой Столовой и сыграть оттуда, а?" - Коннелли как-то начал молоть эту ересь сразу после одного из первых их совместных концертов, еще даже не зачехлив гитару.
"Не, вы прикиньте, торчим мы на краю какой-нить, разъедрить ее в три гроба с присвистом, пропасти! И весь звук штоб на четыре стороны шел! Тогда нас не то что целый город, нас, едрен батон, вся планета услышит!"
"Шшшш, услышит, услышит, - технично подыграл этой бзиковой импровизации Фриско. - Только за это дело нам уж точно никто не заплатит. Заглохни, Фридо".
Мидвэлли как лидер бэнда и все такое прочее, хоть и должен был типа как разруливать такие ситуации, но оказался неспособен. Так и сидел на сцене, в обнимку с Сильвией, и ржал во всю силу легких. По-лошадиному, хотя черт знает, что это за зверь такой лошадь и вправду ли он способен издавать подобные звуки.
"Навряд", - решил тогда Фриско, и, борясь со звоном в ушах, достал заначенную бутылку коньяку - нечего жлобиться, раз такая история. Естественно, одной бутылкой они тогда не ограничились, первую бутылку они выпили и выблевали, вторую и третью... Где-то примерно с той поры пошел порядок напиваться после концерта. И первую бутылку они распивают прямо на сцене.
Ральф Фриско, бывший инженер-акустик, игравший в свою время важную роль в правительственной шараге, и доигравшийся до заключения в одиночке, откуда бежал, учинив притом немыслимое зверство посредством девяти скрепок, куска липкой ленты и листа бумаги. Фридо Коннелли, бывший археолог-копатель, продавший душу за рок-н-ролл, считанный с микросхемы мертвого корабля. Мидвэлли Хорнфрик, физик-расстрига, сконструировавший всего один действительно работающий на совесть прибор, который назвал женским именем, и понявший, что музыка и есть его истинное призвание. Все они давно уже покончили с теорией волн, им интересна исключительно практика.
И им не нужно сыгрываться, чтобы всегда попадать в одну долю. По крайней мере, на особых концертах. После которых напиться не просто правило, а насущная необходимость.
"Только так и можно играть великую музыку на великой сцене".
"Только так срубим мы бабок, чтобы жить в этой дыре".
"Да мы это просто делаем только так, и хрен кто так еще сумеет".
Если бы их кто-то спросил, зачем они продолжают, то ответили бы что-то в этом роде. И это было бы что-то вроде максимально возможной правды. Впрочем, друг у друга они причинами не интересовались, а публика... это публика. Их дело слушать, замирать, танцевать, присвиствать, апплодировать, внимать и восхищаться. Восхищаться-восхищаться и восхищаться до тех пор, пока Хорнфрик, вглядываясь в темноту, не кивнет:
"Пора".
Этот звук саксофона скорее щекочет, чем воздействует на слух - слишком высока нота. Она пронимает от головы до пяток. Дрожь, замирание сердца. Но это только увертюра, вслед за которой вступают ударные и гитара, и набравший силу звук летит в зал, рикошетит от стен и уже не щадит никого. Разит наповал.
"В самом прямом смысле слова"
"У меня струна порвалась"
"Ладно, колыбельную ты и на четырех выбренчишь"
Колыбельная, она же отходная, она же мелодия на бис несложна. Но играть ее тяжело в том смысле, что:.
"Долго, вашу мать!"
Акустические колебания никогда не убивают сразу. Оттого-то у каждого из них свой любимый ночной кошмар о том, каким бывает это "долго". Зажимающие уши, корчащиеся, кричащие, от боли уже ни черта не соображающие люди вроде как одинаковы. Но Коннели почему-то помнит сидящую посреди всей этой скотобойни девушку, почти девочку. Сидит на стуле ровно, стрункой, с застывшей восхищенной улыбкой, а кровь у нее льется не только из ушей и носа, но, кажется, из глаз. Фриско же никогда не напоминает о том случае, когда он решил сымпровизировать. Кратенькая дробь секунд на сорок обернулась:
"Сделаешь так еще раз, так твои кишки будут тоже висеть на люстре!"
Этого предупреждения от Мидвэлли, а также синяка от прилетевшей тогда из зала оторванной руки, Фриско оказалось достаточно, чтобы в дальнейшем придерживаться установленного репертуара.
Сегодня он тоже сыграют свою мелодию на бис, под завершение вечера. Мидвэлли подносит мундштук к губам, он еще не знает, что его самый большой кошмар произойдет всего через несколько тактов. Когда Ральф уже встанет со своего места и потянется за традиционной бутылкой. Когда Фридо замрет вполоборота, перехватив гитару за гриф. Когда агония зала утихнет и настанет та самая мертвенная тишина, которой они трое бегут...
Когда закончатся все "когда" - из зала послышатся апплодисменты.
- Здорово! Великолепно!
Этих слов просто не может быть, тишина должна стать мертвой, все трое музыкантов пытаются взять ноту, но есть скорости выше звуковых. Воспринимается это как толчок воздуха, как промельк - то, что прилетело из темноты зрительного зала и исчезло. Быстрее, чем успеешь испугаться, да и вряд ли Конноли успел вообще что-то понять, когда ему снесло голову вместе с частью плеча, а Фриско удивленно поворачивает голову, как бы пытаясь понять, куда же девались обе его руки.
- Оригинален даже не метод... Но ради заказного убийства одного слушателя попутно прихватить с ним весь зал - просто образец беспощадности!
Мидвэлли стоит на краю сцены, прижимает к груди Сильвию, свет слепит ему глаза и он все еще жив. Темнота зала смеется молодым голосом и спрашивает:
- Как насчет сольной карьеры?