Джи, перед тем как сесть, проводит по столешнице рукой в перчатке и вопросительно смотрит на меня. Вик озирается и морщится:
- Местечко пахнет полусотней с носа. Подешевле ничего не было?
- Дешевле дома на кухне, - я говорю правду. Только вот ни дома, ни кухни у нас нет. Из общежития меня уже выселили - с небольшим скандалом: Вика все-таки поймали, и выяснилось, что он жил нелегально у меня. С квартиры он съехал еще месяц назад - и не в машине же ему ночевать, пока не оформят документы и мы не сможем обосноваться на новом месте.
- Я уже не раз предлагала: вы можете хоть сейчас переезжать на нашу загородную... - начинает Джи, рассматривая меню.
- ...кофе, для начала. - Вик ловит за передник официантку. - И картошки жареной с каким-нибудь отбивной. Думаю, не отравимся. И иди к черту с вашими загородными траходромами.
Последнее адресовано Джи, конечно. Она небрежно кидает меню на стол и наконец-то снимает перчатки:
- Кофе лате, с лимоном. Несладкий. Виктор, ты бы хоть раз меня дослушал. Это несерьезно.
Вик наконец-то снимает темные очки:
- "Несерьезно"? Это в переводе на нормальный язык значит, что мне надо заткнуться и делать, что велят? Или я чего-то опять недопонял?
- Пожалуй, - Джи очень-очень легко улыбается, а это показатель того, что раздражена она не сильно и злится скорее для проформы. Тянет меня за шарф:
- А ты у кого греться собрался? Решил?
От нее пахнет духами, от ее пальто - влажной натуральной шерстью. И холодом. Я ежусь:
- Еще не определился. Есть пара телефонов. Кофе. С молоком.
- ...вот еще кстати о траходромах, - насмешливо тянет Вик, и кладет голову на переплетенные "домиком" замерзшие, плохо гнущиеся пальцы. - Джи, как ты это терпишь?
- Я и не терплю. И потому и хочу, чтобы вы оба...
- Для этого тебе начала придется сжечь кое-чью толстенную записную книжку. В которой так много женских телефонов.
- По-твоему, это представляет для меня проблему?
Виктор одновременно греет дыханием ладони и закрывает руками улыбку. Джи нарочито-медленно, палец за пальцем, снимает с руки перчатку. С левой. Затем так же не спеша берется за правую.
Виктор сидит справа от меня и чуть в стороне, скучающе вертит в руках вилку. Джи - слева, и ей уже принесли ее порцию, но на чашку даже не смотрит.
- По-моему, ты слишком привыкла получать все по первому сорту и с доставкой на дом. Вот проблема для тебя.
- Сомневаешься в моих способности ее решить?
- Сомневаюсь, что тебя не подзаебет мой способ ведения экспериментов. А также маленький нюанс, что твой парень - Тим, ты же сам признал, - изрядная кобелина.
Я откидываюсь на спинку стула, киваю и на этом мое участие в разговоре можно считать оконченным. Неважно, что они говорят, неважно, что именно, обо мне или хоть о благотворительных сборах в пользу голодающих Африки. Важно, как они это делают.
Это зрелище.
Как чуть отводит взгляд Джи, а Виктор насмешливо щурится. Смотрят друг на друга, только друг на друга, и слова глупой перебранки становятся похожи на раз и навсегда утвержденные фигуры танца. Случись такое в лаборатории, это наверняка было бы опасно, но здесь Джи только лениво проводит пальцем по зубцу вилки, которую Вик - случайно, конечно, случайно - упустил, да так неудачно, что оцарапал стол в паре сантиметров от ее руки. А затем преувеличенно заботливо ловит случайно - разумеется, также случайно - задетую Джи чашку с кофе. С все еще горячим кофе, которое при разлитии полилось в основном ему на брюки...
+++
Они играют. Я смотрю, но не слышу разговора. Я помню другое: очень короткие фразы, произнесенные с глазу на глаз.
+++
Утро. Я затеваю мыть посуду, и под грохот сковородки приходит Вик. Смотрит на меня, на сковородку, затем, скрючившись в три погибели, затевает раскопки в холодильнике. Я не мешаю. Из холодильника доносится задумчивое:
- А ты в курсе?
- В курсе чего? - сковородка отдирается туго.
- В курсе, что твоя девушка своего предыдущего парня сделала инвалидом?
- Отравила, что ли?
- Нет. Спихнула то ли с лестницы, то ли с эскалатора. Короче, даже если это и неправда, то очень похоже на правду.
- Да, это правда.
- Что? Правда?
- Да, она это сделала, - говорю я - Там где-то на полке была сода - кинь пачкой в меня. А то чистящее закончилось.
+++
Вечер. Я беру Джи под локоть, и мы вместе спускаемся по очень длинной и очень скользкой - мраморной и мокрой - лестнице от главного корпуса. Джи выглядит растрепанно - не в смысле прически, а скорее настроения. Несколько раз явно хочет что-то сказать, но даже не начинает слова. Останавливается - вместе с ней останавливаюсь я - зарывшись по локоть, начинает что-то искать в сумке. И как только щелкнула замком и опустила глаза, сразу же произносит:
- Ты в курсе насчет Виктора?
- Обычно - да, - я пожимаю плечами.
- Конкретнее - откуда у него это... его машина. Он за нее кого-то убил. Точнее, вышел на ринг, убил, а на выигрыш смог купить то что смог купить.
- Да. Знаю. Но неплохая же машина. Может, я сумку подержу? Тебе и искать будет удобнее.
+++
Мне вспоминается все это, а затем еще кое-что, а затем я начинаю смеяться, и смеюсь, фыркаю, до тех пор, пока оба не замолкают обиженно, прервав ссору на полпути:
- Что? Что еще?
- Сейчас... вот сейчас... пожалуй... если бы у вас было по пистолету хотя бы... вы бы сейчас встали и громко сказали: "Всем оставаться на местах! Это ограбление!"... это был бы номер...
- Что за хрень, - вздыхает Вик.
- Это опять какая-нибудь хрень из его любимых фильмов 20-ого века, - догадывается Джи. - Не заморачивайся. Все хорошо.