So, put on a happy face. Let's make this pleasant ©
Название:Слова
Источник: Samurai 7.
Размер: небольшой
Жанр: жесть, воспоминания, которые лучше не вспоминать.
Саммари: Хэевское POV, жесть, в голове автора тараканы устроили фашисткое шествие с факелами.
читать…- Как ты вообще выжил, тварь?
Я рассматриваю через стол сказавшего. Из новоприбывших, он недавно в плену и еще хорохорится. Или он меня знает?
- Заделался персональным механиком, так может и чин получишь?
Нет, не знает. Ему просто что-то сказали. Например, что я и вправду боевой механик. Если б я сливные ямы на мойке очищал, или с летного поля снег выгребал, этот старлей вряд ли меня бы заметил. А теперь ему кажется, что он нашел кого побить и у кого отобрать пайку.
- Предатель!..
Дурак. Даром что офицер. Дурак. Затеет драку, загребем карцер оба. Карцер – обледеневшая сейчас изнутри и снаружи цистерна, три дня в ней гарантируют тяжкую простуду даже такому здоровому ослу. А неделя означает ревматизм в лодыжках, чахотку или обморожение. Даже если у этого клеймителя есть что-то острое, даже если, это всё равно оставляет какую-то надежду. Карцер – это смерть с гарантией.
Времени у меня остается только дохлебнуть свою чуть более густую, чем у остальных, похлебку через край. Уже идёт ко мне. Кто поумнее, уже отходят в стороны. Похоже, дурак не сам такой дурак, похоже, его надоумили, что, мол, неплохо бы устроить чистку рядов среди пленных. Что, мол, я и есть та самая зараза, из-за которой снег падает как проклятый, из-за которой мы вкалываем с рассвета и до заката, и из-за которой мы все так и сдохнем в плену еще раньше чем закончится зима.
А мне теперь решать. И решать быстро. Не объяснишь же ему, что персональные механики мрут точно так же, как и все остальные, и даже гораздо чаще, что мой предшественник устроил диверсию на поле боя, после чего мой едва дотянувший до базы «патрон» закаялся брать из пленных.
А затем пришлось-таки взять.
Редкая профессия – боевой механик. И добровольно на нее никто не пойдет.
Мне пришлось.
Так и живём теперь. С полным доверием и взаимопониманием.
Если чего-нибудь не соображу – жить мне остается не более минуты. После этого я – обледенелый труп. С гарантией.
Совсем рядом. Довольно мордат, довольно симпатично выглядит. Выше меня на две головы. Мне приходится свою запрокидывать.
- Что, крыса, молчишь?
- Все так, - стягиваю с головы шлем, - всё так. Кланяюсь, быстро вытягиваю заначенные полгорбушки, протягиваю примирительно, шепчу убедительно:
- Только не бейте…господин старший лейтенант.
Сначала его лицо брезгливо-довольное, хлеб из рук чуть не выдергивает, верно, после такого номера можно обойтись парой пинков. Но в руках у него не только хлеб, и, нащупывая это, он удивляется и поспешно прячет в рукав, пока никто не увидел.
- Да-да, господин лейтенант, можете хоть сейчас ею воспользоваться, правда, – я продолжаю кланяться, он продолжает нависать надо мной, но нас уже никто не слушает и почти не обращает внимания – драки явно не будет.
- Это позор, а не жизнь, - я говорю слова, а он раздумывает над моими словами и над предметом у себя в рукаве.
Жизнь персонального механика, кроме ее короткого срока и чуть лучшего питания имеет еще несколько положительных моментов. Например, тебе гораздо легче найти подходящую полоску металла и, проявив некоторое терпение, строгая ее о подходящий угол, получить вполне подходящую для некоторых целей острую заточку. Каковая заточка сейчас в полном распоряжении лейтенанта.
Я шепчу, шепчу, а он всё больше и больше удивляется, и злится, но брезгливость перевешивает, ударить безоружного ножом прилюдно совсем не то что забить ногами до полусмерти, пользуясь преимуществом здоровья и веса, и если он сначала хотел меня подрастрясти, то сейчас он уже хочет меня убить. Из презрения.
- … и вообще я доходяга. Такие как я и называются «доходягами». Им уже ни еда, ни легкие работы не помогут. И пайка усиленная – зря. Не впрок…
- …А еще они мне мерещатся. Не все, всех я даже в лицо не знал, а вот взвод мой мерещился. Добро бы во сне, так они наяву…
Говорю, опустив глаза. Сколько мертвы из-за меня. И о презрении. И что из трусости стал работать механиком, работать на врага. И из той же трусости не хватает сил покончить с собой.
Я говорю слова. Слова. Слова. И чем их больше, тем больше он убеждается в том, что по-тихому прирезать меня после отбоя идея хоть и отвратная, но необходимая. И с уже определившимся таким намерением удаляется, отвесив мне по голове.
- Пшел вон!
Смотрю ему вслед. Голова гудит изрядно, до завтра жрать нечего. Заточка могла пригодится еще.
Знаю точно то, что если этот умник затеет отбирать у меня еду ежедневно – то дни мои точно сочтены. Я доходяга, это правда. Это видно.
А еще я знаю, что умник с заточкой расстанется еще до наступления отбоя. Кто-нибудь на него, такого неосторожного и неопытного, стукнет. Кому-то карцер, кому-то – порция супа.
Не моя порция супа, я за свою рассчитываюсь иначе. Не за чужой счет. И вообще, равнодушно понимаю я, слова, которые я шептал, опуская глаза, все эти слова не были неправдой.
Март 2010 г.
Источник: Samurai 7.
Размер: небольшой
Жанр: жесть, воспоминания, которые лучше не вспоминать.
Саммари: Хэевское POV, жесть, в голове автора тараканы устроили фашисткое шествие с факелами.
читать…- Как ты вообще выжил, тварь?
Я рассматриваю через стол сказавшего. Из новоприбывших, он недавно в плену и еще хорохорится. Или он меня знает?
- Заделался персональным механиком, так может и чин получишь?
Нет, не знает. Ему просто что-то сказали. Например, что я и вправду боевой механик. Если б я сливные ямы на мойке очищал, или с летного поля снег выгребал, этот старлей вряд ли меня бы заметил. А теперь ему кажется, что он нашел кого побить и у кого отобрать пайку.
- Предатель!..
Дурак. Даром что офицер. Дурак. Затеет драку, загребем карцер оба. Карцер – обледеневшая сейчас изнутри и снаружи цистерна, три дня в ней гарантируют тяжкую простуду даже такому здоровому ослу. А неделя означает ревматизм в лодыжках, чахотку или обморожение. Даже если у этого клеймителя есть что-то острое, даже если, это всё равно оставляет какую-то надежду. Карцер – это смерть с гарантией.
Времени у меня остается только дохлебнуть свою чуть более густую, чем у остальных, похлебку через край. Уже идёт ко мне. Кто поумнее, уже отходят в стороны. Похоже, дурак не сам такой дурак, похоже, его надоумили, что, мол, неплохо бы устроить чистку рядов среди пленных. Что, мол, я и есть та самая зараза, из-за которой снег падает как проклятый, из-за которой мы вкалываем с рассвета и до заката, и из-за которой мы все так и сдохнем в плену еще раньше чем закончится зима.
А мне теперь решать. И решать быстро. Не объяснишь же ему, что персональные механики мрут точно так же, как и все остальные, и даже гораздо чаще, что мой предшественник устроил диверсию на поле боя, после чего мой едва дотянувший до базы «патрон» закаялся брать из пленных.
А затем пришлось-таки взять.
Редкая профессия – боевой механик. И добровольно на нее никто не пойдет.
Мне пришлось.
Так и живём теперь. С полным доверием и взаимопониманием.
Если чего-нибудь не соображу – жить мне остается не более минуты. После этого я – обледенелый труп. С гарантией.
Совсем рядом. Довольно мордат, довольно симпатично выглядит. Выше меня на две головы. Мне приходится свою запрокидывать.
- Что, крыса, молчишь?
- Все так, - стягиваю с головы шлем, - всё так. Кланяюсь, быстро вытягиваю заначенные полгорбушки, протягиваю примирительно, шепчу убедительно:
- Только не бейте…господин старший лейтенант.
Сначала его лицо брезгливо-довольное, хлеб из рук чуть не выдергивает, верно, после такого номера можно обойтись парой пинков. Но в руках у него не только хлеб, и, нащупывая это, он удивляется и поспешно прячет в рукав, пока никто не увидел.
- Да-да, господин лейтенант, можете хоть сейчас ею воспользоваться, правда, – я продолжаю кланяться, он продолжает нависать надо мной, но нас уже никто не слушает и почти не обращает внимания – драки явно не будет.
- Это позор, а не жизнь, - я говорю слова, а он раздумывает над моими словами и над предметом у себя в рукаве.
Жизнь персонального механика, кроме ее короткого срока и чуть лучшего питания имеет еще несколько положительных моментов. Например, тебе гораздо легче найти подходящую полоску металла и, проявив некоторое терпение, строгая ее о подходящий угол, получить вполне подходящую для некоторых целей острую заточку. Каковая заточка сейчас в полном распоряжении лейтенанта.
Я шепчу, шепчу, а он всё больше и больше удивляется, и злится, но брезгливость перевешивает, ударить безоружного ножом прилюдно совсем не то что забить ногами до полусмерти, пользуясь преимуществом здоровья и веса, и если он сначала хотел меня подрастрясти, то сейчас он уже хочет меня убить. Из презрения.
- … и вообще я доходяга. Такие как я и называются «доходягами». Им уже ни еда, ни легкие работы не помогут. И пайка усиленная – зря. Не впрок…
- …А еще они мне мерещатся. Не все, всех я даже в лицо не знал, а вот взвод мой мерещился. Добро бы во сне, так они наяву…
Говорю, опустив глаза. Сколько мертвы из-за меня. И о презрении. И что из трусости стал работать механиком, работать на врага. И из той же трусости не хватает сил покончить с собой.
Я говорю слова. Слова. Слова. И чем их больше, тем больше он убеждается в том, что по-тихому прирезать меня после отбоя идея хоть и отвратная, но необходимая. И с уже определившимся таким намерением удаляется, отвесив мне по голове.
- Пшел вон!
Смотрю ему вслед. Голова гудит изрядно, до завтра жрать нечего. Заточка могла пригодится еще.
Знаю точно то, что если этот умник затеет отбирать у меня еду ежедневно – то дни мои точно сочтены. Я доходяга, это правда. Это видно.
А еще я знаю, что умник с заточкой расстанется еще до наступления отбоя. Кто-нибудь на него, такого неосторожного и неопытного, стукнет. Кому-то карцер, кому-то – порция супа.
Не моя порция супа, я за свою рассчитываюсь иначе. Не за чужой счет. И вообще, равнодушно понимаю я, слова, которые я шептал, опуская глаза, все эти слова не были неправдой.
Март 2010 г.
@темы: Samurai7