Hellsing. Я продаю пустые коробочки.

[sniper-with-camera]

Название: Я продаю пустые коробочки
Автор: fandom Hellsing 2013
Бета: fandom Hellsing 2013
Размер: мини, 2 353 слова.
Пейринг/Персонажи:

«Дикие гуси»

Макс Рош, Энди Андерхолл, Андре Мюллер, ОЖП, ОМП, Уолтер Кумм Долленз. Упоминается Виктория Серас.
Категория: джен.
Жанр: «пропущенная сцена».
Рейтинг: G.
Краткое содержание: «Впервые вижу, чтобы покойника готовили к столь активной загробной жизни»
Ссылка на скачивание здесь.
Для голосования: #. fandom Hellsing 2013 - работа "Я продаю пустые коробочки"

Читать дальше

Впервые вижу, чтобы покойника готовили к столь активной загробной жизни.
Гробовщик, к/ф «Человек с бульвара Капуцинов»

Телефон начинает звонить ровно без четверти шесть – именно тогда, когда Кэтрин Райс уже допивает последнюю чашку чаю и посматривает на часы, ожидая, когда можно будет перевернуть табличку на двери надписью «Закрыто» наружу, прикрыть ставни, витрины, обесточить помещение и, подключив сигнализацию, покинуть контору (прием заказов с девяти утра до восемнадцати пополудни, ежедневно, кроме воскресения).
Телефон звонит и звонит, Кэтрин вздыхает и серьезным голосом произносит в трубку:
– Вы позвонили в похоронное бюро «Память».
Голос у нее при этом такой ровный, что дозвонившиеся часто принимают Кэтрин за автоответчик. Для ее двадцати одного года – уже неплохое достижение. Примерно в половине случаев звонят телефонные хулиганы: дышат в трубку или выкрикивают что-то вроде «куплю у вас пустую коробочку». Но это только в половине случаев, а потому, кто бы ни позвонил, они слышат нанизанные четко и гладко слова:
– Чем могу быть полезна?
В ответ слышится нечто настолько спокойное и выверенное, что Кэтрин понимает: ей еще многому предстоит научиться:
– Барышня, не будете ли вы так любезны принять срочный заказ?
С такими интонациями не гроб заказывают, а интересуются о найме, скажем, парусной яхты класса люкс на пару дней, и чтобы отделка каюты только из естественных материалов, только кожа и натуральное дерево...
– ...цельное дерево. И, пожалуйста, отметьте отдельно, что внутренняя отделка должна быть гипоаллергенной.
– Записала, – и Кэтрин фыркает мимо трубки.
Звонящий не похож на телефонного хулигана, но похож на психа. Из тех, что обзванивают дорогие похоронные конторы и превращают свою скорбь в своеобразный спорт. Придирчиво выбирают место захоронения, заказывают дорогие склепы, требуют от скульптора не просто каких-нибудь крестов, страдающих от несварения желудка львов или курицеообразных орлов. Даже плачущие ангелы в человеческий рост кажутся таким скорбящим слишком стандартными, не отражающими всей глубины их утраты.
Отличительная черта психов: перебрав десятка два эскизов надгробья, колеблясь между солидным дубовым «Отдохновением» и куда более изящным «Лебедем» из бука, заказав Большой Мраморный Зал для прощания – в общем, изрядно помотав нервы похоронщикам и иногда даже явившись в контору лично, в девяноста пяти случаях из ста они так и не оплачивают свой заказ. Исчезают, как призраки с третьим криком петуха, как только задашь вопрос о том, кредитной картой какого банка они намерены воспользоваться.
Нельзя явиться в ювелирный магазин и быстренько перемерять парочку-другую диадем стоимостью на пару-другую тысяч фунтов – так, полюбоваться. Просто чтобы ощутить на себе заботу продавца, почувствовать свою важность.
А вот позвонить в похоронную контору – можно.
Кэтрин не теряет терпения. В чем-то она даже понимает этого явно пожилого, старомодно-вежливого господина на том конце провода. Потеря близких делает человека слабым, уязвимым, ищущим сочувствия и поддержки. Неискреннего, но зато дешевого внимания продавца – зачастую.
«Я – продаю. Коробочки», – Кэтрин не смеется, она записывает параметры, записывает, что ручки не должны быть вычурными, а должны быть удобной для переноски формы.
И все потому, что пятеро из сотни психов все-таки оказываются заказчиками. Если принятый ею заказ превысит определенную ценовую планку, за которой начинается то, что шеф называет «похороны Сарданапала» – в таком случае ей будут полагаться премиальные.
– Усопшая – молодая особа...
Записать рост. Вес. Карандаш Кэтрин шустро бегает над соответствующими графами бланка заказа:
– Ваши указания по поводу гроба ясны. Можем ли мы чем-нибудь поспособствовать наилучшему проведению обряда прощания и погребения?
– Сомневаюсь, что можете.
– Возможно, зал для прощания?
– Благодарю, но прощание вряд ли возможно.
– С нами сотрудничают лучшие специалисты, и если требуется привести тело в наилучший вид…
Усопшая, сообщает голос в трубке, имеет вид вполне цветущий.
Поминальная трапеза? Памятные венки? Бланки мелованной бумаги для ответов на письменные соболезнования? Урна для праха? Тогда, может быть, участок на кладбище? Престижном кладбище? Памятник по индивидуальному проекту?
Вежливые отказы следуют один за другим. Кэтрин крутит в пальцах карандаш, когда ее настигает вопрос:
– Каковы сроки выполнения заказа?
– Уже завтра к двенадцати часам...
Слышится шорох, как если бы кто-то приложил трубку к груди и глуховатое: «Это никуда не годится. Самолет вылетает...»
Кэтрин вежливо не слушает и пропускает мимо ушей первые слова, адресованные уже ей:
– ...готовые образцы продукции?
– Разумеется, вы можете ознакомиться с нашей продукцией как по электронному каталогу, так и...
– Я имею в виду действующие модели.
– Вы хотите видеть одну из них?
– Желаем приобрести одну из них. Разумеется, эта нестандартная для вашего бюро услуга будет оплачена также сверх обычных ваших расценок. Если вы согласны принять наше предложение...
В секунду Кэтрин подмечает это «мы» и понимает, что звонить начальнику не успевает и что самолично решает сумму самого большого заказа в своей жизни.
– ...и подобрать изделие, максимально соответствующее нашим требованиям, то...
– А доставка? – от смешанного чувства отчаяния и радости Кэтрин изменяет чувство такта. Отчаяния – потому, что уже без пяти шесть и доставить гроб сверхурочно обойдется в...
– Если это означает согласие – то доставку мы берем на себя. Машина прибудет через пять минут. Ждите.
Гудки в трубке звучат почти жутко.
Чтобы как-то перебить эту жуть, Кэтрин начинает перебирать ключи в связке – разыскивая ключ от подвала. Когда-то, еще до ее устройства в «Память», при конторе был небольшой демонстрационный зал, где и располагались образцы гробов. Но сейчас зал сдан в аренду дочерней фирме, занимающейся флористикой и ландшафтным дизайном, в том числе и надзором за внешним видом захоронений.
Гробы же – это точно, они там – отнесли в просторный, сухой, но чрезвычайно захламленный подвал. Там, среди старых эскизов и пожелтевших памятных альбомов, они и есть, но как же...
Как же вынести оттуда хоть один? Или открыть подвал и хотя бы протереть их? Хоть помог бы кто.
Помочь некому, зато есть кому позвонить. Простой номер. И точно возьмут трубку:
– Кэт, привет, – слов почти не слышно из-за зевков.
– Привет, засоня. Что снилось?
– Какая-то ерунда. Ужас, летящий на крыльях ночи. А что у нас сегодня плохого?
В этом ее весь милый брат, Питер. Оптимист, каких мало. Сторонник теории заговоров, любитель историй о противозаконной деятельности МИ-5, а также разоблачитель деятельности крупных корпораций. На сайтах для таких же, как он, психопатов, разоблачает. Девятнадцатилетний балбес, исключенный из школы за прогулы. Затворник, геймер. Спит в самое неожиданное время суток. Готовит и убирает – тоже, что как-то позволяет терпеть всё остальное. И не устает повторять, что люди – самые страшные чудовища.
– Мне позвонил какой-то гик.
– Это весело.
– Заказал гроб.
– Еще веселее. Мне начинать гладить галстук?
Питер Райс тоже сотрудник «Памяти» на должности плакальщика. Это одна из немногих работ, в которых он настоящий талант. Нужно хорошо изучить генеалогию семьи и биографию усопшего, аккуратно выражать соболезнования, поддерживать беседу у гроба, а также иметь спокойно-скорбный вид. Заказывают эту услугу не так чтобы часто – разве что у кого-то богатого не очень не хватает провожающих в последний путь – но платят от пятидесяти фунтов в час. Не так уж плохо для хобби: Питер считает, что похороны очень успокаивают – ведь нет никого безопаснее покойников.
– Нет. В этот раз обойдешься. И я обойдусь. Похоже, мне придется вытаскивать из подвала гроб.
– Очень надеюсь, что там, в подвале, тебя не завалит старыми бухгалтерскими ведомостями за гранит и мрамор...
– ...я ж его не вытащу. Он, гад, цельного дерева.
– ...и не покусают крысы, способные прогрызть цельное дерево.
– Вот спасибо, помог, – но похоронный оптимизм Питера всегда действует на ней как-то бодряще. Она чувствует себя более живой, что ли.
И тут, словно в ответ на ее жалобы – звякает колокольчик двери. И вошедший в нее человек, судя по виду, из тех, кто действительно может помочь за небольшую сумму: крепкий, носит не халат грузчика, но тоже что-то немаркое. Вид чуть трепаный, но до сорока. Крепкий.
Кэтрин чуть прищуривается через очки – и одновременно произносит «добрый вечер» и тянет руки к кнопке сигнализации под крышкой стола.
Вошедший одет по-военному. А у двери маячит еще двое таких же. Один даже в шапочке. Сейчас те натянут маски, и...
А этот-то почему без маски? Сейчас что, снимет с головы бандану и натянет на нос, как ковбои в вестернах? Или просто потянется за пояс за пистоле...
В полсекунды Кэтрин понимает всё это, прежде чем слышит:
– И вам доброго вечера. Мы приехали по правильному адресу? «Память», так?
Из какого-то из бесчисленных карманов формы вошедший достает очки, надевает их. И выглядит он абсолютно спокойно. Чуть грустно, пожалуй. Но уж точно не как грабитель.
– Эм, да.
– Мы приехали забрать груз.
– Вы имеете в виду...
– Да, – человек нетерпения не проявляет. В голосе его есть французский акцент и снисходительность. А в голосе Кэтрин – она сама слышит – замешательство и от этого собственного замешательства раздражение:
– Тогда прошу заполнить договор...
– Мы еще не видели товар.
– Он в подвале, там заперто, и...
– Хорошо. Андре, подвал! Пожалуйста, ключи, – последнее адресовано Кэтрин, а вот один из парней в форме уже проходит мимо нее, и как-то так получилось, что связка перекочевала из рук в руки. Снова возникает ощущения ограбления.
Правда, портит его тот, который остался на улице. Он не стоит на стреме, а подмигивает Кэтрин через стекло. Рожа, правда... а, ничего так рожа. Бывает хуже.
Из подвала слышно, как что-то валится – видимо, предсказанные ведомости за гранит и мрамор для памятников – и доносится голос:
– Макс! Außenmaße?
В сторону подвала человек отзывается:
– Бери, который пять футов и больше!
И затем – уже к двери:
– Андерхолл! Помогай грузить!
Даже кричит он без натуги, так же спокойно, как и говорит:
– Мадемуазель, извольте назвать итоговую сумму.
И достает из кармана – как называется эта штука со сплошными карманами-карманами, вроде жилета, только без приставки «броне-»? – разворачивает на столе сложенный вдвое банковский чек. Кэтрин мается и смотрит на проходящего мимо Андерхолла – да, ничего он так, – но это ей ничем не помогает. Чек может быть липовый – со счетом в банке с громким названием и подписью, что начинается витиеватым титулом: «рыцарь Круглого стола...»
Из подвала доносится та же возня, только уже на два голоса:
– Тут почти все больше пяти! Так какой?
– …Да хоть двуспальный! Пусть ей мягче спится!..
– А не длинноват? Макс, тут они еще разной ширины!
– Хотите, чтобы нашу девочку болтало об стенки?.. По размеру берите!
– Какой размер, Макс! Она же нам так и не дала себя в ширину померять!.. Sich drehen…
– На глаз берите! Как лифчик подружке!.. Ну как дети ей-ей, – доверительно добавляет уже Макс вполголоса.
Не выглядит этот человек только что понесшим тяжелую утрату. Скорее, так улыбаются на годовщине похорон. Так же деланно усмехаются в усы и отмачивают дурацкие шутки. Мол, всё нормально, я себя держу в руках.
А Кэтрин явно себя в руках не очень хорошо держит, потому что ее взгляд на чек Макс перехватывает:
– Понятно. Ага, вот у вас в договоре и сумма указана. Вот здесь расписаться, да? И здесь. И, раз чек проблема – вы ведь налом берете, мадемуазель?
Это «налом берете» звучит неожиданно грубо, но c такой же вежливой интонацией, как и всё остальное.
– Да, разумеется.
Из подвала бойцы вытаскивают явно отвоеванный в неравной борьбе с пылью и паутиной гроб. Орехового дерева, ручки кованой бронзы. Открывают, проверяя целостность обивки:
– А то вдруг мы нашей фройляйн falter привезем!
– Скорее уж платяную motte, полиглот.
– Чем это пахнет? Нафталином переложили?
Кэтрин совершенно автоматически предупреждает:
– Обивку не измажьте.
– Ага.
– Danke.
– Ого, шелк! И это не нафталин – пахнет, как тогда, в Колумбии. Что за гадский запах – сидишь, а они воняют… битый час в их кусте провёл, чтоб пост не демаскировать…
– Лилии? Да, как и полагается для юной девушки, – оправдывается Кэтрин, и Макс кивает одобрительно:
– У нас именно такая. И нужно всё лучшее. Кейс несите.
В ответ на это указание командира бойцы переглядываются:
– In bar? Sie besitzt eine gute Auffassungsgabe.
– Это точно.
И приносят обычный чемодан. Точно как из фильмов про ограбление. Макс отщелкивает замки и начинает выкладывать на стол пачку за пачкой – фунты новенькие, упакованные банковской лентой.
– Считайте.
Кэтрин пытается подсчитать первые две тысячи. Слышит, как упаковывают в мешковину и затягивают ремнями гроб:
– Может, дыры для вентиляции нужны? Или там окошечко.
– Сдурел. Палец тебе отгрызёт.
– …Ну, тогда крышка должна быть покрепче.
– Дело говоришь. Смотри.
– Да, здесь можно будет замок поставить. Крепко получится.
Сбивается Кэтрин только оттого, что сумма мелкими новенькими купюрами – склеиваются, хоть и меньше шанса на подделку. Приходится начать счет заново.
– Ничего, мадемуазель. Я сам, признаться, ни разу не держал столько денег разом.
– А как же те алмазы, Макс? Помнится, там было...
– Uganda muß doch Uganda bleiben. Und das ist England.
Под конец всё сходится, и можно подписать ведомость о принятии, который Макс аккуратно складывает и прячет в один из карманов вместе с неиспользованным чеком.
Этого люди в форме и дожидались. Под руководством Макса выносят гроб. Вроде бы Кэтрин уже никак не касается, поцарапают ли они лакировку, или собьют угол. Можно положить выручку в сейф и забыть до завтрашнего утра.
Но, видимо, у нее осталось еще полным-полно неподобающих для похоронщика привычек. Например, любопытства. И поэтому она выглядывает через стекло на улицу.
Чтобы увидеть, как ее – уже не ее – гроб грузят в кузов армейского грузовика, который начисто перегородил узкую улицу с односторонним движением. Даже неясно, как ему удалось заехать так далеко и припарковаться передним бампером в футе от витрины цветочного, а задним – еле касаясь пожарного гидранта. На то, как машину выводят из этого деликатного положения стоит посмотреть.
Вот Кэтрин и смотрит, прижимает трубку к уху и вслепую набирает всё тот же номер:
– Привет. Ты там живая?
– Ага, живая – не то слово. Хочешь – расскажу?
Грузовик медленно сдает назад. Развернуться ему нет никакой возможности и так – задним ходом – ему ехать до самого начала улицы. А это неблизко. Тем не менее болтливый боец Андерхолл за рулём улучает момент и машет Кэтрин рукой. Нужно ли помахать в ответ?
– Лучше иди домой. Я индейку приготовил. Будешь мне и мертвой птице говорить и показывать.
– Нет, давай я всё же расскажу...
И Кэтрин говорит, говорит, а когда замолкает, то слышит четкое:
– Какая тебе разница, кто они такие. Я вот что подумал: ты ведь наценку от потолка нарисовала?
– Ну, по коэффициенту... более-менее.
– Ясно. И ты в курсе, что тебе никто не поверит.
– Ты же сам...
– Ну, я это я. А босс это босс. И он не поверит в сказочки про твоих солдат. И хорошо, если просто объявит тебе выговор. А ведь может решить, что ты кое-что прикарманила. Маленькая дрянная девочка.
– Я не...
– Вот что, Кэтти. Бери столько денег, сколько тебе позволяет твоя большая совесть. А завтра утром мы уже будем проверять, как там живется, скажем, в Ливерпуле. Ты ведь хотела побывать на студии, где писались «Битлы»?
– Ну... да.
– А я всё хотел разведать тамошнюю базу ядерных подводных лодок. Да все случая подходящего не было.
– Это... на тебя не похоже, Пит.
– Считай, что я получил сигнал из космоса с указаниями. Раз уж такая шиза начала происходить с моей я-сама-нормальность сестрой – то в Лондоне точно что-то скоро сдохнет. Что-то большое. Ничего не имею против похорон, но не люблю присутствовать при смерти.

@темы: Hellsing, Fandom Combat 2013