Person of interest. Глория Дей

фандом: Person of Interest
персонажи: Кара Стентон (цветочек), Марк Сноу (заебался), Джон Риз (хочет домой и на ручки)
примечания: пре-канон, где-то 2007 год или около того. Глория Дей - сорт роз.


Если закрыть глаза, то все совсем хорошо.
Шум воды, а затем – фена из-за приоткрытой двери. Шелест страниц, свет в лицо не режущий, а мягкий, потому что на лампе абажур. Ноги упираются в ковер, диван скрипит, если двинуться – пружинистая старая вещь, пахнущая пылью.
Хорошо. Даже хлопанье слишком легкой – фанера, не дерево – двери, шлепанье ног. В резиновых тапочках. Правильные звуки, запахи, ощущения.
– Смотри. Что скажешь?
Вот поэтому нельзя закрывать глаза. Только чтобы отрубиться в сон – не больше. Если ты бодрствуешь – то ты на работе. Вот Кара, хоть и в этих тапочках, но на работе. Вот Марк, хоть и с книжкой, с обложкой похожей на какое-то агитационное левое чтиво, хоть и пристроил свои кости в комплектное дивану такое же неудобное кресло – но тоже на работе. И говорит сразу, не отвлекаясь от страницы:
– Ужасно.
Даже если бы Кара в одних только тапочках – все равно бы не глядя и все равно сказал бы: "ужасно".
Но голые у нее ноги, голые коленки, а выше – что-то такое белое, легкое, слоями, та ткань полупрозрачная, под которой еще ткань плотнее, и все это еще как-то хитро завито по краю и, кажется, что заколото на плечах кое-как и сейчас облетит.
Цвет – от почти белого до чуть розоватого по краям.
(такого цвета бывает вырванный зуб, не один, лаборатория потребует два, эти зануды вечно жалуются, что мы даем мало материала для опознания)
Такого цвета где-то когда-то были розы. Садовые, с тарелку величиной, не те, которые в аккуратных бутонах на приемах и всегда какого-то однозначного цвета. Возможно, в саду у матери Джессики. Где еще, как не там им быть такими большими и разноцветными?
Или это ложная память.
Это не имеет никакого значения.
Марк закладывает пальцем книгу и цыкает зубом:
– У тебя же уже есть два. Три. Зачем тебе это.
Кара приподнимается на цыпочки:
– У меня есть к нему туфли.
Даже Джон помнит два. Они какие-то такие, из одинаковых, похожие на униформу, если бы форму шили с декольте. Одно из них точно удобно застирывать от крови. Второе очень, очень прочное.
Они трое – Кара, Марк, он – здесь достаточно давно, достаточно, чтобы Каре потребовалось новое. Кажется, у нее и вправду было третье, длинное, и которое не сегодня:
– Не строй из себя пещерного человека. "Коктейль", не "black tie". Иначе вечеринка закончится, не начавшись.
В программе вечеринки также похищение лица с дипломатической неприкосновенностью, раз уж местное правительство все не телится на экстрадицию международного подозреваемого. И коктейльное платье. И смокинг, не фрак – "хоть с тобой, Джон, вообще никаких проблем, завидую тебе".
– У тебя лица к нему нет, родная, – что-то под названием "Поколение свиней" и с красным сжатым кулаком на обложке спокойно падает на пол, упустило свое право на внимание и немедленно забыто.
Почувствовав это, Кара делает полшага вперед из тапочек, улыбка ее не становится шире, но в этот момент Джон абсолютно согласен с Марком. Не нужно иметь безукоризненного чутья к моде, чтобы такое понять.
Это розовато-не-совсем белое не катит с теми улыбками, которые заставляют повнимательнее оглядеть истоптанный до основы и прожженный окурками ковер. Подумать о бронежилете как о чем-то уютном, удобном и обязательном. В этом роде.
Это Марку нормально. Закладывает ногу на ногу, разводит раскрытыми ладонями.
Удиви. Покажи шоу. Высший класс. Прыгни через планочку. Поймай палочку.
Джон ожидает, что Кара сделает что-то вроде того, как мимы, закрывая лицо ладонями в белых перчатках, меняют искаженные гримом лица с веселого на грустное, что скажет "бу".
Но вместо этого она просто проворачивается на пятке, и в момент этого оборота, когда разлетается и заворачивается винтом юбка лепесткового неправильного платья, слетает улыбка, а когда останавливается все – сначала она, а затем волосы, ткань, то лицо оказывается другим. Полностью переделанным, до дна глаз отчищенным от ассоциаций с доберманами для травли и обнаженными электродами.
– Теперь?
Что-то настолько же нежное, и глуповатое, как садовые розы. Невыразительное. Глазу не за что зацепиться. Пустое место – ни грации, ни пластики, деревянное тело в ткани, обученное носить украшения и разбираться в мехах.
Джону хочется сказать: "...а я завидую тебе". В отношении себя у него вариаций не больше, чем костюмов по кодам. В этой стране принято носить плохо подогнанные пиджаки – но и просто удобнее прятать кобуру.

Вечеринка-коктейль удается: бесчувственное тело они с Марком волокут через кусты к фургону, пока Кара подбирает отброшенные быстроты для босоножки, один в траве, а второй на подъездной дорожке с прожектором, и на свете становится ясно – от такого платье уже не отстирать.
Отлично видно.
Марк за рулем, Джон оглядывается:
– Ты с нами?
– Остаюсь. Все по плану.
– Марк?..
– По плану.
Только скрежет шин и захлопывается на ходу дверь. Кара встает на каблуки и не оглядывается на уезжающий фургон.
– Так мило. У нас даже осталось время побыть вместе.
– Но нам же нельзя...
– Что? Думаешь, кому-то есть дело? Зря. Возвращаемся.
Подолом она машет аккуратно – чтобы не размазалось и высохло ровно.
– Сказано же, если мы покинем вечер раньше, это вызовет во-про-сы.
Наверное, теперь платье стало даже лучше. И уж точно теперь подходит к любому ее лицу. Не смотреть невозможно, все смотрят, но никто так и не видит аккуратный росчерк бордово-красного по подолу.

@темы: Person of Interest

---

Kekkai Sensen. Азарт

Название: Азарт
Бета: Мадам Суслевская
Фандом: Blood Blockade Battlefront
Размер: драббл, 695 слов
Пейринг/Персонажи: Зед О'Брайен|Клаус фон Райнгерц, Раджу Джууге Шидзуёси
Категория: джен
Жанр: приквел, пропущенная сцена
Рейтинг: G
Примечание: UST для интеллектуалов, возможный преслэш
Краткое содержание: онлайн игры засасывают, знаете ли. А до развирта еще ой как нескоро.

Зед такой Зед

«Я разговариваю только с книжками и с учителем, который вместо слов иногда предпочитает оплеухи».
Размещение: запрещено без разрешения автора

К полуночи жара не слабеет, но темнота и холодный огонь неоновых вывесок, с толстым слоем нападавшей мертвой мошкары и окруженных облаком еще живой, — дают иллюзию прохлады. От асфальта улицы и утоптанной в камень пыли переулка, от жестяных листов скрепленного проволокой забора и потертого пластика закрытой наглухо двери, от витрины магазина букиниста-барахольщика — от всякой поверхности этой земли, от всего, что на ней, пышет жаром.
Где-то хрипит, давится компрессор кондиционера. Сквозь тонкие стены слышно, как тысячи и тысячи людей ворочаются в постелях, откидывают запутавшиеся в ногах простыни, кашляют, шлепают босыми ногами по полу, вслепую идут к холодильникам за льдом или к крану.
Льющаяся из него вода охлаждает не лучше кипятка.
Туристы здесь пьют воду только из открытых ими же бутылок в пластике, ночная молитва муэдзина звучит с динамиков минарета, бездомная костлявая корова шумно чешется об и так расшатанный забор, по-дельфиньи фыркает.
В разнообразнейшие, неописуемые, невыносимые, восхитительные запахи ночи примешался и затем затерялся запах водорослей и воды — не той, тяжелой от ила, глины и пепла, что несет местная река.
Одинокий мотылек выбирает своей целью не фонарь, а огонек поменьше и пониже. Широкая рука, растопырив пальцы с перепонкой веером, отгоняет его терпеливо — раз, другой.
На столбе, кроме фонаря, прилепилась неуклюжая коробка роутера. Телефон показывает устойчивую связь — вот именно здесь.
Логин. Пароль. Ждите, идет аутентификация.
Здесь чуть за полночь, а там, по ту сторону двух океанов, крепко за полдень. Наверное, окончился ланч. И тогда...
Список активных пользователей — просмотреть.
Проматывая список, рука время от времени проскальзывает по экранчику телефона когтем. И не громче этого скребущего звука или тихого движения внутри дыхательного аппарата — постукивание посоха. Но все равно зарегистрированный в системе онлайн-игр Prosfeir Eath & Beyond Leage под ником Sapien-A — оборачивается:
— Учитель?
Звенят браслеты на костлявой руке. Сухой палец в кольцах постукивает по корпусу телефона:
— Объясни. Что ты нашел в нем.
— Понимаете, эта новая игра из Иномирья, просфейр. Она популярная, и...
— Это я уже слышал. Шахматы для азартных, сёги для слишком мозговитых. Я тебя спрашиваю не об этом.
— Понимаете, в это время в сеть выходят игроки с Восточного Побережья и...
— Молодец. Хочешь научиться хорошо играть — играй с тем, кто играет чуть лучше, чем ты. Но ты говорил, что ты уже у него выигрывал. Ищи лучше.
— Да, я находил, но...
— Но, — в темноте изношенное шафранное одеяние отшельника, почтенного садху, колышется грязно-серой тряпкой. А вот череп бородавочника, потрескавшийся и желтоватый при свете дня, кажется белоснежно-чистым.
— ...Но... меня не оставляет любопытство.
— Любопытство! — череп осуждающе покачивает кривыми клыками. — Ты выигрывал у него немало раз. И нет нужды выигрывать еще. Только чтобы тешить свое любопытство.
— Понимаете, — паузы в ответах становятся все длиннее, но затем речь убыстряется. И становится странной — в ней не слышно акцента. Никакого, как будто говорящий учился звукам у диктофонной записи диктора с радио. — Понимаете, я не могу быть уверен, что не выиграл случайно. У него. Его манера игры меня смущает. Он часто атакует и при этом не жалеет фигур. Сначала я думал, что это глупость, и расставлял ловушки. Которые он разрушал с легкостью, заканчивая игру всего несколькими оставшимися у него фигурами. Когда я начинаю переходить в атаку — он между длинной и короткой комбинациями защиты всегда выбирает длинную. Он... непривычен. Иногда мне кажется, что он уроженец Иномирья.
— Ха! Иномирец не стал бы с тобой играть в игры.
— Но это ведь именно сайт для онлайна с...
— Иномирец просто разделал бы тебя, как суши-шеф тунца. Не считай себя слишком крупной рыбой. Так чего ты хочешь? Добиться превосходства у этого... как его...
— Нет. Да. Понимаете, учитель, он единственный, с кем я уже играю каждый день почти месяц...
— Месяц! Мы сидим здесь месяц сиднем только из-за того, что твоему телефону нужен интернет!
— Целый месяц, и он никогда не настаивает на играх с лимитом времени, хотя я никогда не говорил, какое здесь плохое подключение и медленная сеть...
— Что ты вообще знаешь?
— Я еще ни разу не писал ему в чате. Я...
Звук, который издает в ответ на эти беспомощные заверения Раджу Джууге Шидзуёси, похож на поскрипывание микроволновке, в которой плюется жиром мясо. И Зед виновато затихает.
— Ничего. Я не знаю о нем ничего, — и привычно слегка чуть задерживает дыхание, ожидая, откуда же прилетит посохом, и успеет ли он отразить атаку. Получается уже где-то два раза из пяти.
Статистика портала показывает, что у пользователя Klaus_F_R он пока выигрывает в среднем одну игру из пяти.

---

Kekkai Sensen. Чистое искусство

Название: Чистое искусство
Бета: Мадам Суслевкая
Фандом: Blood Blockade Battlefront
Размер: мини, 3500 слов
Пейринг/Персонажи: Клаус фон Райнгерц, Стивен А. Старфейс, Запп Ренфро, К.К., Дэниэл Лоу, Чейн Сумераги
Категория: джен
Жанр: приквел
Рейтинг: G
Краткое содержание: о новых сотрудниках, здравой паранойе и прочем искусствоведении
Примечания:
- все хэдканон, кроме факта, что у Огами есть белый кот;
- да, Стивену лечиться надо, но кто ж ему даст;
- кроме «Американской готики», в США есть еще одна культовая повсеместно известная картина - «Полуночники» Хоппера;
- «Кувшинки» Клода Моне из собрания музея Оранжери: 8 больших фресок, выставленных в двух овальных залах. Образуют панораму, это лучше видеть;
- в собрании Нью-йоркского музея современного искусства есть полотно бруталиста Барнетта Ньюмана «Муж героический и возвышенный» («Vir Heroicus Sublimis»). Опять же, фото ничерта не передает.
Размещение: запрещено без разрешения автора
Для голосования: #. WTF Yasuhiro Nightow Team 2020 - "Чистое искусство"

Через два месяца находится и штаб-квартира — отличное здание по всем параметрам и не перемещается дальше Нижнего Манхэттена — что вообще отлично, и почему же так дешево. Нюанс: большая часть, особенно верхние этажи, здорово повреждена. А, всё равно, большая часть аренды — кредит, взятый под залог основного капитала: услышав "мы базируемся в Хеллсалемс Лот", большая часть банков сразу относит вашу бизнес-деятельность к категории риска, несовместимого с реалистичными процентами.
Остаются только проценты фантастические.
Так вот, после всей этой суеты штаб-квартира всё еще похожа на лофт. Ну или, может, на филиал анархисткой ячейки, только на кухне вместо лаборатории по варке взрывчатки с использованием наполнителя для кошачьего туалета и парафина — подключенная к свисающему проводу новенькая мультирежимная кофе-машина, на которую Гилберт смотрит достаточно долго, чтобы этот взгляд можно считать неодобрительным.
Наверное. Стивен пока еще не разобрался: ни с Гилбертом, ни с режимами, которые не двойной эспрессо.
А что однозначно: голые стены с проводами, торчащие балки, половина мебели не распакована, шкафы заменяют коробки с бумагами. Клаус сидит на единственном достаточно крепком для него стуле, Стивен пристроился на угол единственного стола. Нет, это точно не место для серьезных деловых встреч. А где тогда?
— Музей современного искусства? — Стивен всё равно переспрашивает, хоть и слышал весь разговор по включенной Клаусом громкой связи. — Серьезный человек этот Тарухо Огами. Да еще и платит половину за почасовую аренду.
В городе, который был Нью-Йорком, а затем в одну ночь переродился в Хеллсалемс Лот — нет безопасных мест и нейтральных зон. Ни штаб-квартира ООН, ни территории посольств, никакие официальные договора и кулуарные договоренности не дают полных гарантий безопасности.
Но, как выяснилось, многие влиятельные иномирцы довольно трепетно относятся к земным предметам искусства. В отношении этом — переводчики мямлили что-то про непереводимую игру слов, искусствоведы цедили про непреодолимые культурные различия, а если проще: что-то от умиления современного, пережившего Первый Контакт и Великий Коллапс существа, примитивной самобытностью или такими же примитивными, неосознанными попытками художников прошлого выразить своими несовершенными инструментами нечто выше человеческой природы. Нечто неосязаемое, но в то же время явное.
Туземцы-осторовитяне видят, как в небе летит самолет, и плетут его подобие из веток и травы.
Откровения пророков.
Сны сумасшедших.
Сонный паралич? Ночная кобыла? Это совершенно реальные существа Иномирья, и раньше сбегавшие из-под присмотра в наш мир погостить.
Великий Коллапс — это когда призрачный слон в лавке начинает вполне реально крушить посуду.
Прорехи в чуждое бытие расходятся и вместе образуют глаз-дыру в новую реальность.
Реальность Иномирья с умилением моргает влажным глазом, глядя на шедевры импрессионистов.

Что это даёт в сухом остатке? Самым безопасным местом встреч становится галерея искусств.
Любая сторона, применившая огнестрельное, метательное оружие, вариацию на тему взрывчатки — все, что может повредить экспонаты — автоматически объявляется нон-грата.
И в Иномирье тоже. Они демонстративно не разбираются в человеческой политике, границах и традициях. Зато умеют находить виновных, и обычно не только рядовых исполнителей.
Остаются аккуратные инструменты джентельменов: яды, холодное оружие. Ну и чуть не каждую неделю новинки, типа ульразвукового излучателя или разумной плесени...

— Я бы выбрал другую экспозицию, — по Клаусу видно, что он еще не решил, почему, но предложенное место ему уже не понравилось.
— Что? А, ну, да, — Стивен уже открыл на телефоне музейный план. — "Водяные лилии" Моне. Выставляется в закрытом зале, без окон.
Это агентство оборотней, ну конечно же.
Конечно, они уже знают о К.К.
И о том, что у К.К. новая винтовка уже пристреляна. В мишени на месте "яблочка" — почти круглая дыра с рваными краями.
И что: "Стивен, ты вечно не тем голову забиваешь — и дырка будет в ней, а не в какой-нибудь древней посудине. И не потом, а сейчас — ты меня своим "серьезно" достал. Да, я помню: это чертовы оборотни. Но начальник у них в воздухе растворяться не умеет, ты же сам сказал".
А еще:
— А. Вспомнила. Это что, то самое болото привезли из самой Франции?
— Не все, — рекламный буклет Museum of Modern Arts уже погребен где-то в северо-западном углу стола, между культурными слоями неутвержденных смет на систему "портальных" лифтов и счетов за пуленепробиваемое остекление. — Там же восемь... нет, четыре картины, а привезли только одну. Да, из музея Оранжери.
— Дурацкое название.
— И здание дурацкое, — вот теперь Стивен тоже припоминает подробности той их поездки во Францию.
— Какие же мы были идиоты. Заблудиться в Тюильри.
— Это у тебя все еще идеальное чувство направления, да? А после двух бутылок?
— Кто же мог знать, что закусывать эту кислятину надо лучше, — вздыхает К.К. Но это именно она четыре года назад, увидев странное здание, уверенно повела вперед: "Похоже на Линкольн-мемориал, и на ботсад тоже похоже! Ручаюсь, парни, вам обоим должно понравиться!".
Клаус кивнул, и дело было решено. Программу солдат-отпускников в Париже они выполняли на диво четко: сначала купить вина на разлив, идеально мерзкого и чудесно гармонирующего с шаурмой. Затем заблудиться. Затем — во время, близкое к закрытию, забрести в какой-нибудь музей.
Картинную галерею там.
В тот раз не повезло Оранжери, и Стивен честно не помнил, кто из них убедил охрану их впустить. Скорее, Клаус, он хоть пьяный хоть трезвый - всегда самый убедительный. Но была такая история, факт: стояли они в центре круглого зала, а вокруг тянулась и тянулась панорамой гладь прудов с кувшинками, рябь солнца на воде, тени от листьев ив, горбатый мостик и снова вода, вода, вода с ряской и разноцветными цветами, расплывающимися в крупные цветастые мазки при попытке подойти и разглядеть.
К.К. тогда посмотрела на это, прищурившись, затем расслабилась, морщинки в уголке глаза разгладились, сам глаз стал похож на голубой чистый пруд с маленькой каплей зрачка:
— Здорово. Но что-то меня мутит от такой мокроты.
Даже сейчас, глядя на край буклета, Стивен припоминает, о чем она. Глубина на полотнах была чистого цвета синевы, ультрамарина, фиолетового, кобальтового — но непроницаемо-глухой. Под поверхностью, затянутой ряской, колыхались тени — от листьев? Веток? Водорослей?
Не хотелось думать, что под поверхностью движется что-то еще, кроме лягушек и рыбешек.
Со значением картина, пусть даже она и отправилась в Америку одна и не произведет такого… глубокого впечатления, как все четыре в панораме.
Ее прибытие примерно совпадает с первыми просочившимися на улицы данными о Бюро Оборотней. Они настолько заинтересовались Хеллсалемс Лот, что переносят сюда свою штаб-квартиру: совпадение или нет?
Ты знаешь о Бюро только то, что Бюро дало тебе о себе знать. Не больше. Даже если это только фасад и репутация, то репутацию невидимки берегут. И до сих пор неясно, в чем их выгода. И на каких условиях они видят это сотрудничество.
Очень сложно «сотрудничать», если тебя видят, а вот ты — нет. Пуленепробиваемые ли там стекла, и сработает ли магический контур защиты — лучше считать, что это не преграда. Паранойя в Хеллсалемс Лот - норма жизни, modus operandi, полезна и рутинна так же, как чистка зубов по утрам.
И все равно туманная перспектива за стеклом штаб-квартиры: со смутными силуэтами соседних зданий, пролетающими в клоках смога драконами, эхом сигнализации невидимых автомобилей далеко внизу, и даже к полудню не проясняется.
Четыре года назад во Франции: чертова тварь решила состроить историческую реконструкцию легенды о Елизавете Батори, или просто поиграть с едой, но как не назови, результат был премерзкий. Пять лет назад: на Аляске, где за самими охотниками чуть было славно не поохотилось то, чему было уже плевать на мороз. Шесть лет назад — когда К.К. послушала-послушала и сказала: «Знаешь, Стивен, это ерунда. И не «нет», а иди проспись. Проснешься и сам поймешь, какой ерунды ты мне только что наговорил».
Все эти годы и события можно называть как угодно, но они были ясными. Прямыми, как свет из стеклянного аквариума ночного кафе, бьющий на пустынную мостовую. Это они сидели под желтыми лампами на барных стульях: Клаус, К.К., Стивен. И Абрамс Блиц стоял у барной стойки и все это время смотрел поверх их голов — в ту темноту, которая превращает витрину в черное зеркало. Вглядывался так, будто мог и вправду увидеть что-то большее, чем пустая улица да кирпичная стена дома напротив. «Полуночники» Хоппера, американская классика, и жизнь охотников за клыками была хоть не простой — но такой же ясной и понятной, как изображено на картине. Где свет, где тень. Убей тварь, пока она не убила тебя или кого-нибудь еще. Без политических игр, без двойного дна, все «за» и «против» вывешены и однозначны.
Но три года назад изменилось все. И сейчас вряд ли даже новоназначенный детектив-лейтенант новособранного полицейского департамента Хеллсалемс Лот может точно назвать количество даже преступных синдикатов, которые срочно решили создать в городе свои представительства.
А, и, ну, конечно, если Дэниэл Лоу и знал бы, то уж точно не стал бы просто так озвучивать эти данные «Либре». Еще одной странной полутеневой организации с солидной вывеской, штаб-квартирой на Манхэттене и неясными целями.
Которых не назовет даже Стивен А. Старфейс. Потому что не знает сам. Клаус сказал просто: «Нам надо остаться и присмотреть за этим».
А К.К. сказала:
— Что бы вам не рассказывали про Нью-Йорк, у нас это не норма. Ну, скоро рассосется как-нибудь.
Как будто облако тумана, мост в Иномирье и даже Великое Ничто, бездна без дна были очередной раной, очередным «ерунда, заживет» порезом, какой-нибудь миссией.
А Клаус улыбнулся ей.
А Стивен так и не нашелся, что нужно делать в такой ситуации. Он вообще все реже понимает, что же положено и что не положено делать.

Например: однажды вечером — еще не под полночь, но после девяти — звонит Дэниэл Лоу. Он еще не успел пришить новые нашивки на парадный китель, но уже успел влипнуть так, что звонит… кому?
Стивен А. Старфейс числится заместителем руководителя по… Короче, по тому, чем не займется Клаус лично. Лоу примерно правильно понимает суть дела:
— …я могу обращаться не по адресу, менеджер. Я тебе там скинул на почту видео. Похоже на то, чем занимаетесь вы. Интересует?
— Почему вы так решили, — автоматически не стремится выдать интереса Стивен. Вся информация ценится, и не только деньгами. Что потребует за нее… — То есть. Видео — у меня на почте?
— Подумаешь, — слышно, как потрескивает у Лоу сигарета от быстрой затяжки. — Это кто только еще не снимал. Завтра во всем интернете везде. Заканчивай морозиться, иди и смотри. Очень похоже на вас, да.
Не тратит время на любезности и отрубает звонок. И оставляет Стивена подгружать коротенькое и дерганое видео. Нет, руки снимавшего не тряслись — снимал кто-то из патрульных в этих их полицейских специальных костюмах по заказу, в таком рельсу нельзя бантиком завязать, но согнуть можно вполне. И можно вполне твердо придерживать мобильник, вслепую вынеся его за поворот и самому благоразумно не высовываясь.
Последние несколько секунд съемки никуда не годятся — в камеру прилетело кровью и залило до красивых потеков. Вместо финальных титров.
А само кино интересное, хоть завязка традиционная. За поворотом происходит обычная для Хеллсалемс Лот ситуация: четверо на одного, дураков нападать с кулаками нет.

Вот, например, эти четверо: нож, под десантный деланый, но с какими-то дурацкими заостренными зазубринами, самодел.
Обмотанная в несколько слоев сантехническим скотчем велосипедная цепь.
Гнутая алюминиевая бита.
И просто среднеразмерный лом.
У одного же сначала в руках ничего нет, а потом резко есть что-то подлиннее лома и поострее ножа. Настолько острое, что биту это просто рассекло напополам, и половинка задребезжала по асфальту, как жестянка из-под колы.
А по форме оно похоже на мачете.
И цвета кроваво-красного.
Это все настолько отвлекает, что Стивен забывает про правило следить за движениями, а не за оружием. А затем ставит на «паузу».

Понятно, что Лоу имел в виду под «похоже на вас».
Понятно, что такое «Либра» и зачем они сидят под этой вывеской прям у самой Бездны и смотрят, не покажется ли оттуда что-то интересное.
Интересного пока нет, пока повезло. Зато вокруг ежедневно без перерыва происходит Хеллсалемс Лот, и нужно как-то решать простые ежедневные вопросы.
Ну и не со всеми из них Клаус справляется без задействия кровавых техник. Техники хорошие, мощные, раз увидишь — не забудешь.
А Дэниэл Лоу не за то недавно получил детектива-лейтенанта, чтобы забывать. Он уже и насмотрелся, и выводы сделал, и не только насчет Стивена и Клауса как горожан с особыми странностями.

Но этот-то парень делает совершенно не то. Увернувшись от цепи, катится кубарем, не жалея белых брюк и куртки, прямо под ноги тому, что с ломом, делает что-то руками, будто подсекая — и, действительно, его жертва валится и явно не может подняться сразу на ноги. Снова цепь — и подставлять под нее предплечье плохая идея, но почему-то обмотка летит с цепи клочьями, а металл, судя по звуку, встречается с металлом. Снова мачете? Или оно волшебно укоротилось до размера ножа?
Стивен морщится: он не любит в драках бессмысленной демонстративности. Ну что ты делаешь. Ну, быстрый, ну очень быстрый этот тощий парень, как-то пока справляется, ну и что. И кровавая техника ли это или просто купленный через третьи руки ножик с заклинанием? Ну, предположим, один, ну второй. Ну и чем это поможет тебе от четвертого, с битой, он тебя сейчас пнет в голову, пока вы там с третьим цепочку перетягиваете. Ну и что…

Например: что нужно смотреть не на свалку людей, иномирцев и оружия, а на то, что разок-другой взблеснуло в кадре. То там, то тут. Вьется и переплетается. Вроде тонкой лески. Кроваво-красного цвета.
А затем тот парень в белом — он не тощий, он жилистый — резво уворачивается из-под ног и, не сбавляя скорости, на всех четырех, отползает к стене. Прислоняется к ней спиной, упирается каблуками — и, сжимая оба кулака, делает такое движение, будто выворачивает невидимое белье. Видно, что это резкое движение требует усилия, но куда меньшего, чем отвечающие ему невидимые силы, что заставляют всех четверых нападающих выронить оружие, выворачивают им руки, лапы и щупальца, тянут, вздергивают. Как марионеток на не таких уже невидимых теперь кроваво-красных ниточках. Нити становятся все толще, затягиваются все плотнее.
Затем камеру телефона все-таки заляпало. Но Стивен убежден: этот белобрысый мудак нарочно спозировал на камеру. Целых четыре минуты боевика специально для полиции Хеллсалемс Лот. Или уже сразу для «Либры»?
Содержание видео Стивен Клаусу пересказывает, как может, коротко. Да, это выглядит как кровавая техника, звучит, как кровавая техника. Совершенно им неизвестная:
— Нестандарт какой-то, — заключает Стивен, стараясь не морщиться. Лоу может быть доволен. Теперь это не только его дело, но еще и «Либры». Не то чтобы слишком затруднительное: у парня эта съемка не дебютная. Уже не меньше недели ходит и, кажется, только тем и занят, что влипает в неприятности.
— Найти его нетрудно. А вот потом…
— Да, мне надо с ним увидиться, — и взгляд у Клауса из внимательного становится чуть отсутствующим.
И вот этим Лоу доволен уже не будет — Стивен готов на это поставить любые деньги. Полицейский, может, уже завел у себя в голове профайлы и на него, и на Клауса. С какими-нибудь не очень лестными короткими отзывами по делу: «склонен принимать благородные, но опрометчивые решения», «любит считать себя умнее других». С другой стороны, Лоу считает, что «Либра» с охотой ведут себя как законопослушные горожане и не склонны устраивать самосуд.
Хорошо. Очень хорошо, что он так считает. Плохо будет тогда, когда…
…неважно. Если этот момент наступит, то все будет неважно. И что там какой-то детектив-лейтенант подумает о двух охотниках за клыками. Об организации, что построили два охотника за клыками. Почему уничтожающие вапмиров предпочитают эвфемизмы. И о других мелочах.
Работа «Либры» заключается в том, чтобы этот момент не настал. В том числе.
А сейчас Клаус смотрит куда-то в пустоту, и Стивен понятия не имеет, как вообще в этой туманной пустоте можно что-то увидеть.
И в случае с Заппом — этого типа в белом звать Запп Ренфро, пора бы запомнить, — до последнего не знал.
Они — Стивен настаивает, что должен присутствовать, и обещает, что только посмотрит, обещает, что не будет вмешиваться — все трое встречаются в Вашингтон-парке, у главного фонтана. Стивен выполняет свое обещание, но в любой момент готов подстраховать: вокруг слишком много ничего не подозревающих людей и иномирцев. Которые просто пришли в парк на пикник. Погулять с ребенком. С собакой. А никак не погибнуть из-за того, что два слишком упрямых мастера кровавых техник что-то между собой не поделили.
Клаус, хоть и с расстегнутой левой манжетой рубашки, подтверждает:
— Мы не будем драться здесь.
И костлявая тень в белом — на вид ему в натуре, без смазанной съемки мобильных телефонов и наружных камер, едва дашь двадцать — отзывается эхом:
— Конечно. Без техник. Вы тут главный?
Стивен Старфейс, стоящий в отдалении, едва не смеется. Кто в бывшем Нью-Йорке теперь главный? Хороший вопрос, в точку.
Не шеф полиции.
Не мэр.
Не президент.
На этой данной конкретной площади должности не решали ничего. Было только два человека — почему-то Стивен сразу решил, что перед ними человек, а никакая не тварь, — и толпа вокруг них. Пока просто прохожие, занятые своими делами и не подозревающие о том, что скоро превратятся в случайных жертв и свидетелей.
И среди толпы просто два человека — пусть ничуть и не «просто» — начинают сближаться.
— Я давно вас ищу. А вы все не приходите и не приходите, тормоза.
Что бы там себе не думал Стивен, чего бы не ожидал Дэниэл Лоу — все пошло совершенно не так.
И вот так — ценой штрафа за хулиганскую драку в общественном месте — у «Либры» появился Запп Ренфро, гордость и ужас организации и всего города заодно. И он по-прежнему, каждый день, как и в первый, пытается убить Клауса. На полном серьезе, но без применения техник. Любой грязный прием годится, но без использования крови. И до тех пор, пока Запп не выиграет, — он с ними. Он в деле.
У всех в этом деле свои интересы. Заппу интересно быть с сильнейшими и уничтожать вампиров. Лоу интересно быть с теми, кто играет если не по закону, то по правилам.
Начальнику Бюро Оборотней интересно… что?
Ох, ну уж точно не подраться с фон Райнгерцем на кулачках. По части краж и шпионажа оборотни могут многое, почти все. Проникнут хоть в Форт Нокс, узнают даже код от «ядерного чемодана», но вот оружие и грубая сила не их путь. Собственно, и охотников они всегда раньше если не избегали напрямую, то не проявляли никаких инициатив к контакту. Возможно, из-за нечеловеческой природы их способностей. Не все, что приходит с Той Стороны — безусловное зло. Но. Просто «но».

Последние пару дней Стивен уже с трудом сдерживается, чтобы не начать оглядываться каждые пять минут. Доказательств нет, есть только чувство наблюдения извне. Безотрывного, внимательного. Ничего общего с манерой не задерживать глаза на своем «объекте» у профессиональных «хвостов». Всего лишь тревожное ощущение, никаких доказательств.
Тревожный факт, доказанный: уже неделю как за верхушкой «Либры» никто не следит. Ну, кроме полиции, но это как мелкий дождь — вроде моросит, но не стоит труда возиться с зонтиком.
В городе с миллиардами глаз людей, иномирцев и камер слежения, в городе, где действуют все мировые разведки и контрразведки, государственные, корпоративные и частные, в таком городе укроешься от внимания только в собственном гробу. Заколоченном.
Но те, кто наблюдает за теми, кто наблюдает за «Либрой», доложили: никого. Вообще. Даже любителей-одиночек.
Все, что мог в этом положении сделать Стивен — принять доклад и приказать прекратить даже это сопровождение.
В чужом взгляде в спину не чувствуется ничего. Может, стоило бы посоветоваться об этом с Клаусом — но тут как раз случился этот телефонный звонок, и теперь это уже что-то конкре…
— Стивен?
Клаус уже некоторое время смотрит, а он и не заметил.
— Насчет завтрашней встречи перезвони. Да: Музей современного искусства. Да: десять утра. Нет: не парижская выставка, а основная экспозиция.
— Этаж? Нам нужна хорошая позиция.
— Дай-ка припомню… Давно там был. Если ничего не поменяли, то…
Стивен перепроверяет — музейный сайт подтверждает. Не поменяли.

Завтра в 9:55 оказывается таким же туманным, как и вчера. Слышно, как К.К в наушнике ругается на неудобный угол и что в такой глубине здания она вообще ничего не обещает. Лоуренс Тарухо Огами оказывается похожим на старичка-пенсионера, решившего принарядиться в костюм по случаю посещения музея. Костюм выглаженный, но старомодный. Безупречно жесткая складка брюк, а на ней несколько белых шерстинок — держит кота?
Стивен сопровождает Огами в зал американского искусства периода после второй мировой. Его роль на этой встрече такова — сопровождать и наблюдать. Отреагировать, если дело пойдет плохо, скоординировать К.К., если дело пойдет очень плохо. Он знает место и сценарий. Знает, как все должно пройти.
И все равно на входе в зал останавливается. В репродукции это выглядит странно, в натуре — подавляет даже размерами.
Счет полотна картины идет не на дюймы. Почти восемнадцать на восемь футов — длинное, продолговатое поле. Но ничего общего с «Кувшинками». Никаких разноцветных мазков, складывающихся в импрессионистскую вязь цветосочетаний.
На этой картине цвет только один, и цвет этот красный. Такой ярко-алый можно увидеть под веками, после того как взглянешь на полуденное солнце, не закрытое туманом. Или если как следует получишь по лицу. Проморгавшись от первого впечатления — это страх, это восхищение, это что-то очень сильное и опрокидывающее — можно заметить, что красное поле пересекают несколько тонких, малозаметных полос. Белая и черная — вот самые яркие из них. Остальные имеют оттенки красного.
Вместо приветствия Тарухо Огами округляет рот, как турист. Только фотоаппарата не хватает:
— Вижу, вы не ищите легких решений.
Клаус кланяется в ответ на японский манер — это удобней, ему пришлось бы здорово нагнуться для рукопожатия.
Стивен достает телефон — надо отзвониться К.К. Все проходит хорошо, лед сломан.
Огами прав: предстоит принять еще много решений, и легких среди них будет мало. Как мало есть людей, которые могли бы стоять перед этим огромным красным как равные — не отступая и не теряясь.
Стивен еще сомневается: может, стоит все-таки попробовать сфотографировать? Конечно, камера мобильного переврет все, особенно красный, но зато останется какая-то зацепка в памяти, направление, в котором затем можно вспомнить, когда все происходящее сейчас превратится в «когда-то было».
Но вместо этого автоматически, не думая, перехватывает едва не выпавший телефон двумя руками, да покрепче.
На уголок телефона оперся небольшой, но тяжелый ботинок с толстой подошвой. Выше этого ботинка — Стивен опасливо переводит взгляд — еще один ботинок, помогающий балансировать.
Девушка в черном стоит на уголке его телефона, и, судя по всему, поза не доставляет ей ни малейших неудобств.
Мобильный не стал тяжелее ничуть, но Стивен не может разжать пальцы. Не может сказать ничего. Невесомое создание, ангел на кончике иглы, — чуть оборачивается, смотрит на него сверху вниз. Лицо оказывается вполне человеческое, с чуть растрепанной черной стрижкой, курносым носом. Цвет глаз кажется темным. Подмигивает, подносит к губам палец:
— Тш-ш-ш.
И Стивену остается только кивнуть. Он не слышит смеха:
— А, да, прошу вас познакомиться с…
Не слышит и К.К., которая уже на взводе и требует объяснить, что у вас, черти вас дери, происходит.

@темы: Blood Blockade Battlefront, Winter Fandom Combat 2020

---

Kekkai Sensen. Длинные выходные

Название: Длинные выходные
Бета: Мадам Суслевская
Фандом: Blood Blockade Battlefront
Размер: мини, 1170 слов
Пейринг/Персонажи: "Либра"
Категория: джен
Жанр: флафф, эпизод
Рейтинг: G
Краткое содержание: все хорошо, кроме не оправдавшего себя прогноза погоды

— Ну и что это такое.
Как будто Запп не видел сам, что над всем Лонг-Айлендом — летними домиками, аттракционами, полосой пляжного песка и морем — клубилась облачная туча.
Никакого не мистического происхождения, не как над Манхэттеном, обычная туча. Тем не менее Запп посмотрел на нее снизу вверх как на смертельного врага, пнул еще раз песок и, видимо, набрав при этом в ботинок, тут же начал разуваться.
— А ты чего стоишь, рыбный деликатес? Сам же хотел к воде, так вот она, любуйся!
— Вода... — протянул Зед с неопределенной интонацией. Он уже разулся, переоделся во что-то вроде костюма для серфинга, и, вроде, что ему было до тучи. Тем не менее он тоже — как и Запп, как и Лео — посматривал время от времени вдаль.
Где тучи не дошли до горизонта совсем чуть-чуть и оставили полоску блестящих, как серебряная мишура, волн под настоящим, ярким солнцем.
Ни один прямой луч которого не проникал под купол тумана Хеллсалемс Лот уже четыре года как. Не то чтобы от этого кто-то сильно страдал, кроме любителей позагорать. Даже деревья и трава под этим светом растут нормально. Более-менее. Насколько вообще что-то может быть нормально в Хеллсалемс Лот. И тем не менее, летом, особенно в длинные выходные, многие жители часто надеялись, что...
— Надо было на Файер Айленд ехать, — заключил Лео кисло. Идея "сегодня с утра в прогнозе переменная облачность, поедем, погреемся на солнышке" была его. До самого конца поездки — "ну вот увидите, разойдется", "ну вот-вот уже край видно, сейчас будет солнце" — он старался поддерживать оптимизм. Но сейчас, на берегу, держать уже стало нечего.
— Может, сразу в Монток? Подумаешь, как раз к вечеру и доехали бы, посмотрели, как чертово солнце садится в чертовы волны — и сразу обратно.
Запп сдернул с себя и майку — облачность была хоть и переменная, но жара стояла июльская. Плотная, влажная. Море не давало ни ветерка, ни прохлады. Волны катились по пологому берегу далеко, но как-то плоско, и тихо втягивались в песок, оставляя на нем тонкие полоски пены.
Бесшумно и неуклюже, как мусорный пакет, прибитый ветром к воде, перед ними опустилась чайка. Крапчатая, под цвет песка пополам с мелкими камнями. Покосилась на них одним глазом, другим.
Глаза её были серые, круглые, со здоровенным красным ободком. Запп подхватил ботинки под мышку, обернулся, покосился серыми, круглыми, со здоровенным красным ободком, глазами:
— Ну так мы идем, или нет?
Чайка заорала, разинув хищный крючковатый клюв, но Запп не обиделся:
— ...ага, точно, раз уж мы тут. Последний день выходных, приплыли.
Зед уже двинулся к линии прибоя, чайка шла перед ним. Оба оставляли на песке неглубокие, широкие отпечатки со следами перепонок между пальцев и ямками — от когтей.
Лео, торопливо сдергивая с себя кроссовки, успел заметить, что Запп своими узкими, костлявыми пятками оставлял следы тоже неглубокие. Секретная это техника у них, что ли — сам Лео, хоть и самый легкий из всех, увязал чуть не по колено, пока не дошел до мокрого песка. Поежился — слишком холодно, чтобы плавать кому-то, кроме Зеда. Вот он-то привычный.
Насчет Гудзона или вод залива Зед высказался еще накануне довольно прямо. Да Лео и сам помнил ту новость про кокаин: пройдя многие емкости и носителей, он в итоге попадает в Ист-Ривер в таких концентрациях, что из реки недавно выловили обдолбанных угрей...
— Не пей воду — в ней рыбы ебутся! — поддержал идею выехать в воскресенье подальше из города Запп. И это было тем более неожиданно после его четвергового "отлично, до самого понедельника не увижу ваши рожи, приятно время провести".
И вот они побрели по пляжу, подальше от вышки спасателя, чтобы Зед никого не пугал тем, что ему после нырка не надо выныривать. Лео, несмотря на то, что остался в одних шортах, уже успел упариться, но его больше парили другие соображения. Заппа они подхватили на вокзале, даже не с бодуна, а, кажется, все еще пьяного, и уж точно без плавок, но:
— Эй! Давай! Шевели поршнями!
Но чайка, несмотря на преследования Заппа, взлетать не спешила, а, перебирая желтыми лапами, уходила пешком. Запп уже промочил штанины брюк и подкатил их под колено, забредая в море по лодыжку, время от времени черпая ладонью воду, чтобы намочить затылок:
— Далеко еще, рыба?
Ответить Зед не спешил, а Лео тем временем заметил новый ориентир.
Далеко впереди на линии песка выделялся красно-белый зонтик от солнца. Тем более несуразный, что одинокий. Жители центра города в этот раз явно не повелись на "переменную облачность", а местным достаточно было выглянуть с утра в окно, чтобы увидеть: сегодня ясного неба не жди.
С приближением стали видны другие детали. Например, что из-под зонтика виднеются очень длинные ноги с розовым педикюром и слабым намеком на загар чуть повыше колена.
И что у воды, переползая на карачках, как краб, кто-то возится. Кто-то мелкий, белобрысый и очень, очень заботящийся о том, чтобы насыпанная гора-замок из песка пополам с камушками, украшенная мелкими бледными ракушками, не провалилась в полную воды и доливаемую волнами яму.
Как раз примерно по размеру горы.
Зед разглядывал эту очень маленькую модель Ада и Рая по Данте даже слишком долго. До тех пор, пока Марк — волосы выгорели, поперек носа тянется полоса крема от солнца, щека измазана песком — не отвлекся от своей важной работы пластмассовой лопаткой, чтобы поздороваться:
— Привет!
Зед расправил пальцы, помахал рукой без перчатки. А затем, явно смутившись, быстрыми шагами ушел в воду сначала по пояс, затем с головой — и как не было его.
— Привет, мальчики! — донеслось из-под зонтика, а затем совершенно иным тоном: — Кейн, ты куда с ненамазанным носом!
— Это не...
— Я вот в Южной Африке про цинковую мазь не забывала. Намажешь — расскажу, зачем я туда ездила.
— А не намажешь — нос облезет и отвалится, — поддержал педагогический момент Запп. Ему тоже хотелось послушать про Южную Африку, хоть виду он старался не подавать. — Привет, К.К.
Из-под зонтика показал свой чубчик и белый из-за цинковой мази нос Кейн. Мрачно посмотрел на Заппа и Лео: пусть бы только попробовал кто-то из них рассмеяться.
— Сам привет, — в руках у Кейна пригоршни гальки чуть побольше четвертака размером каждая. Одну за другой он сосредоточенно закинул их в тихую воду. Пронаблюдав за запусками, Запп опустился на корточки рядом:
— Не пойдет. Форма не та.
Только метнув еще два — ушедших с бульком в ближайшую волну — Кейн удостоил его ответом:
— Других нет.
— Есть. Эй! Рыба! Рыба-а-а!
От ора Заппа чайка все-таки соизволила взлететь.
В ответ одна из волн взбургрилась чуть больше прочих, а затем из моря в Заппа полетел камень. Его он поймал где-то рядом с ухом:
— Вот такой — плоский и тяжелый. Держи. Надо, чтобы он не провернулся, а упал плашмя. Взял. Встал. Развернулся и вот теперь пошла-а-а...
Наблюдая за этой сценой, Лео упустил момент, когда подошли Стивен с Клаусом. Когда именно Клаус, не жалея замять светлые льняные брюки, стает на колено и снимает очки, чтобы К.К. было удобнее дотянуться:
— Вот так! Вот, смотри у кого тоже сгорает нос...
— Спасибо.
— Да, было дело в Африке, — Стивен произносил это с лицом человека, который с удовольствием зарыл стопы в мокрый песок и при этом считает, что никто этого не заметил.
Лео не знал тогда и никогда уже не узнает — длился ли этот момент минуту, несколько, или целую вечность: почти пустой пляж, остановившееся море, недвижимый ветер, солнечное поле воды, близкое, но все равно недосягаемое. Не видео, а гигантский фотоснимок, который продолжался, не меняясь.
А затем ветер с запада начал лениво поднимать на волнах рябь, перекатывать песчинку за песчинкой и доносить свежий холод с запахом сырости и далекими еще раскатами грома. Словно время торопливо накидывало события и изменения и за тот момент, и за другой - упущенный.

@темы: Blood Blockade Battlefront, Winter Fandom Combat 2020

---

Kekkai Sensen. Now you see me

Название: Now you see me
Автор: WTF Yasuhiro Nightow Team 2019
Фандом: Blood Blockade Battlefront
Форма: фанмикс
Пейринг/Персонажи: Чейн Сумераги/Стивен А. Старфейс
Категория: USTмозгоебство
Размер и вес: 10 шт., 90,9 Мб

@темы: не-бумагомарания, Blood Blockade Battlefront, Winter Fandom Combat 2019

---

Kekkai Sensen. И как это называется?!

Название: И как это называется?!
Фандом: Blood Blockade Battlefront
Бета: lindega, chibi-zoisy
Эдитор: chibi-zoisy
Оригинал: тут by @oct_bbb
Форма: первичный перевод стрипа
Пейринг/Персонажи: Клаус/Стивен
Категория: джен/пре-слеш
Количество страниц: 3
Рейтинг: PG-13
Содержание: продолжение этой темы, и подробнее
Примечания:
1. невыспавшийся Стивен - объект наследия ЮНЕСКО;
2. Клаус и его

РЕШИТЕЛЬНОСТЬ

забота вместе с некоторой наивностью - краснокнижные, таких больше не делают;
3. переводчиков начала преследовать эта озвучка. Страдайте с нами
Предупреждение: UST размером со Статую Свободы

---

Kekkai Sensen. Не удержался

Название: Не удержался
Фандом: Blood Blockade Battlefront
Бета: lindega, chibi-zoisy
Эдитор: chibi-zoisy
Оригинал: тут
Форма: первичный перевод стрипа
Пейринг/Персонажи: Стивен Старфейс/Дэниэл Лоу
Категория: дженослэш, бытовуха
Количество страниц: 3
Рейтинг: PG-13
Объяснительная: на днях вышел новый официальный мерч. С Лоу-военным и Старфейсом-священником. И фандом, по традиции, упоролся с новой АУшкой
Краткое содержание: гейские подколки. Эээ... сомнофилия?
Примечание: используется устаревшая формула "Господь да простит тебе этот грех"

@темы: не-бумагомарания, Blood Blockade Battlefront, Winter Fandom Combat 2019

---

Kekkai Sensen. Райские яблоки

Название: Райские яблоки
Перевод: lindega
Фандом: Blood Blockade Battlefront
Бета: chibi-zoisy
Эдитор: chibi-zoisy
Оригинал: "Malus Pumila" aaaa, запрос на перевод отправлен
Форма: первичный перевод додзинси
Пейринг/Персонажи: Клаус фон Рейнгерц, Стивен Старфейс
Категория: джен, броманс, преслеш (?)
Количество страниц: 32
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: приквел
Примечание: сюжетное продолжение к додзинси "Пусть прольется дождь над всеми хорошими людьми"

По клику на картинке - открывается в полный размер в новом окне.
Скачать одним pdf файлом
Посмотреть на imgbox

---

Kekkai Sensen. Либра: иллюстрированное интервью

Название: Либра: иллюстрированное интервью
Перевод: lindega, chibi-zoisy
Фандом: Blood Blockade Battlefront
Бета: PerSe, Мадам Суслевская
Эдитор: chibi-zoisy
Оригинал: тут
Форма: первичный перевод додзинси
Пейринг/Персонажи: Леонардо Уотч, Зед О'Браен, Запп Ренфро, Чейн Сумераги, К.К., Стивен А. Старфейс, Клаус фон Райнхерц, Гилберт Ф. Альтштайн, Блитц Т. Абрамс, Дельдро Броди и Дог Хаммер, Соник
Категория: джен
Количество страниц: 32
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: коллектив "Либры" дает интервью!

По клику на картинке - открывается в полный размер в новом окне.
Скачать одним pdf файлом
Посмотреть на imgbox

@темы: не-бумагомарания, Blood Blockade Battlefront, Winter Fandom Combat 2019

---

Kekkai Sensen. Радиостанция кровавой блокады

Название: Радиостанция Кровавой Блокады
Перевод: chibi-zoisy
Фандом: Blood Blockade Battlefront
Бета: chibi-zoisy
Эдитор: chibi-zoisy
Оригинал: отсюда
Форма: вторичный перевод стрипа
Пейринг/Персонажи: К.К., Стивен
Категория: джен
Количество страниц: 2
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: К.К. и Стивен отвечают на вопросы!

@темы: не-бумагомарания, Blood Blockade Battlefront, Winter Fandom Combat 2019

---

Kekkai Sensen. Ящик

Название: Ящик
Перевод: lindega
Фандом: Blood Blockade Battlefront
Бета: chibi-zoisy
Эдитор: chibi-zoisy
Оригинал: pinterest
Форма: первичный перевод стрипа
Пейринг/Персонажи: Соник
Категория: джен
Рейтинг: G

@темы: не-бумагомарания, Blood Blockade Battlefront, Winter Fandom Combat 2019

---

Kekkai Sensen. Душа и тело

Название: Душа и тело_01
Фандом: Blood Blockade Battlefront
Оригинал: こころとからだのビミョーな関係 by すってんころり
Форма: первичный перевод стрипа
Пейринг/Персонажи: Стивен
Категория: джен
Рейтинг: G – PG-13
Краткое содержание: "внутри каждой маленькой хрупкой девочки живет ВДВ-шник Серега, который решает проблемы"

Название: Душа и тело_02
Фандом: Blood Blockade Battlefront
Оригинал: こころとからだのビミョーな関係 by すってんころり
Форма: первичный перевод стрипа
Пейринг/Персонажи: Стивен и остальные либровцы
Категория: джен
Рейтинг: G – PG-13
Краткое содержание: что бывает, когда твой внутренний ВДВ-шник не справляется
Для голосования: #. WTF Yasuhiro Nightow Team 2019 - "Душа и тело_02"

@темы: не-бумагомарания, Blood Blockade Battlefront, Winter Fandom Combat 2019

---

Kekkai Sensen. Под присмотром

Название: Под присмотром
Перевод: lindega
Фандом: Blood Blockade Battlefront
Бета: chibi-zoisy
Эдитор: chibi-zoisy
Оригинал: потеряли!
Форма: первичный перевод додзинси
Пейринг/Персонажи: Люсианна Эстевез, Лео
Категория: джен
Рейтинг: G-PG-13
Краткое содержание: Леонардо Уотч в который уже раз перестарался с использованием зрения. И теперь находится на попечении Люсианны.

@темы: не-бумагомарания, Blood Blockade Battlefront, Winter Fandom Combat 2019

---

Kekkai Sensen. Про магазины

Название: В продуктовом
Фандом: Blood Blockade Battlefront
Оригинал: тут by @avarice017
Форма: первичный перевод стрипа
Пейринг/Персонажи: Дэниэл Лоу, Леонардо Уотч, Стивен Старфейс (предмет разговора)
Категория: джен (можно истолковать как намеки на слэш)
Количество страниц: 4
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Леонардо ищет газировку по скидке, а находит душеспасительные беседы
Предупреждение: Лео на момент начала канона 19 лет

Название: Скидки!
Фандом: Blood Blockade Battlefront
Оригинал: тут by @avarice017
Форма: первичный перевод стрипа
Пейринг/Персонажи: Дэниэл Лоу, Леонардо Уотч, Стивен Старфейс
Категория: джен
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: друзья по закупкам - Стивену не понять

@темы: не-бумагомарания, Blood Blockade Battlefront, Winter Fandom Combat 2019

---

Kekkai Sensen. Родные люди

Название: Родные люди
Бета: WTF Yasuhiro Nightow Team 2019
Эдитор: WTF Yasuhiro Nightow Team 2019
Оригинал: тут by @avarice017
Форма: первичный перевод стрипа
Пейринг/Персонажи: Дэниэл Лоу, Маркус Лоу, Стивен Старфейс
Категория: джен
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Только брат может звать детектива Лоу "Дэн"!

@темы: не-бумагомарания, Blood Blockade Battlefront, Winter Fandom Combat 2019

---

Trigun, Gungrave, Kekkai Sensen. Несвятые заступники

Название: Несвятые заступники, которых придумал Найто
Бета: PerSe
Фандом: Gungrave, Trigun, Blood Blockade Battlefront
Размер: драббл, 760 слов
Пейринг/Персонажи: многие!
Категория: джен
Жанр: письменное и расширенное дополнение к работе "Несвятые покровители"
Рейтинг: G

Если случится в жизни какая неурядица, или нужен добрый совет, а помощи ждать не от кого — то есть несвятые заступники.
Любой вофандомленный может просить их о помощи, защите и наставлении. В любых выражениях.
И, знаете, иногда и вправду помогает. Или станет чуть полегче. Уж очень примеры вдохновляющие.

Триган

Мученица Мэрил Страйф. Покровительствует всем, кого послали далеко и надолго в командировку. Особенно одобряет доискивающихся правды. Почитается распиванием зеленого чая и оконченным отчетом. К ней обращаются за помощью также в бытовых мелочах — когда в дорожный чемодан не влезают все вещи, или нужно отстирать очень светлую одежду от ружейной смазки.

Преподобная Милли Томпсон. Проверено: покровительствует кулинарам-экспериментаторам, спасению всех беззащитных всеми доступными средствами и прекраснодушным. Насчет заговора для увеличения груди — это не точно. Её икона — икона феминизма.
Также её вы вспомните, жалея поутру над унитазом, что пили тот ликерчик и вон ту наливочку вчера.

Всеблагая Рэм Сейврэм. Защитница всего живого, заповедала «Не убий». Задумываясь о правомерности смертной казни, расправ — помните о ней. Ну, а про коленные чашечки она ничего не говорила.
Покровительница тех, кто пережил утрату, первооткрывателей, садоводов, навигаторов. Чествующие её надевают что-нибудь красное.

Очень несвятой подвижник Вэш Ураган. Нерадивые фандомцы вспоминают его, затачивая какие-нибудь очередные жирные углеводы. Фандомцы радивые — когда точат что-то на ходу, улепетывая от стаи собак, гопников, жизненных неурядиц или подобного. Самая простая молитва: «ну за что мне это наказаааание?!» и рыдания по-французски. Заповедовал нам, что из двух зол всегда, если подумать, можно найти третий выход, нормальный. Покровитель стрелков, пацифистов, пикаперов по приколу и бегунов на длинные дистанции.

Несвятой отец Николас Да-я-тебя-урою Вульфвуд. Неправильный священник, непрестанное искушение для паствы. Помогает тем, кто сам себе по жизни помогает, не надеясь на всякие там рояли с небес.
«С небес и капли дождя не упадет», — вот основа веры. Иногда к нему обращаются, разыскивая в кармане сумму, которой хватит на проезд, последнюю уцелевшую сигарету или играя в «орлянку».

Гангрейв

Чудотворец "смотрите, у меня в рукаве ничего нет" Гарри МакДауэлл. Почитаем во многих ликах: икона стиля, зерцало начинающего карьериста, наглядное пособие «Как оказывать влияние на людей». К его почитателям фортуна предпочитает держаться лицом, это из-за них птица удачи стала краснокнижной, он помогает взлетать высоко и долго не падать. Парадоксально, но покровительствует счастливому и выгодному браку. Все хорошо, только вот с лучшими друзьями полезно все-таки почаще видеться и послушать, о чем вам молчат.

Молчальник Брендон Хит. К нему обращаются в ситуациях, когда очень хочется высказаться, но не нужно. Не факт, что ваша молитва поможет, но выслушают вас очень внимательно и постараются понять. Покровительствует всем формам рукоделия и мордобоя, но только по делу, никакой развлекухи. Почитатели ведут практически трезвый и практически монашеский образ жизни. Говорят, самые просветленные после этого умеют приходить на работу вовремя живыми и не очень, работать работу на жаре и на лютом холоде и собирать себя по кускам. Еще приятное: можно раз в год взять отгул — на поминальную неделю на могилках у родных прибраться.

Преблагой Баэр Волкен. Делая ботокс и любые другие омолаживающие процедуры — обращайтесь к нему. Этот несвятой знает секрет, как почти не измениться не то что за лето, а за 20 лет! Вдохновляет на подвиг всех почитателей культуры Японии, но особенно - кулинаров и выращивающих бонсай.

Фронт Кровавой Блокады

Воитель Клаус фон Рейнгерц. Общий защитник всего хорошего от всякой фигни. По его примеру растят свой сад, прокачивают чувство справедливости и проявляют джентльменские манеры даже перед лицом Апокалипсиса. Своим «патроном» его считают регулярные доноры, левши, садоводы.

Благоверная Чейн Сумераги. Защитница пьяных женщин, сталкеров, всех откладывающих уборку на потом, любителей пива, застенчивых. К ней обращаются, срочно желая провалиться сквозь землю и раствориться в воздухе. И когда, вернувшись домой глубокой ночью очень навеселе, крадешься вдоль стеночки, как мышенька.

Стивен Старфейс. Небольшую икону можно пришпилить возле рабочего места и созерцать, читая про себя краткую молитву «Я сегодня никого не убью, нет, и вот этих не убью, и даже вот сейчас». При удачных результатах молящийся просветляется лицом. Ну, или звонит по телефону — написанному мелким шрифтом на бумажке. Но это только в самом крайнем случае. Покровитель кризис-манагеров, многозадачников и всех, у кого форс-мажор — норма жизни. Обычное подношение — кружка двойного, черного.

Страстотерпец Леонардо Уотч. Заступник всех провинциалов в больших мегаполисах, курьеров, фотографов, всех ищущих неквалифицированную работу, офигевающих и желающих просто выжить. Покровительствует тем, кто не забывает о шлеме, защитных очках и здравом смысле.

Преподобная К. К. Утешение и свет всем, совмещающим семью и работу.

Проповедник Зед О’Браен. Покровитель книжных червей, рыб, выброшенных на сушу, складывателей оригами и ловцов смысла в тумане реальности. Вопреки распространенному мнению, почитателям его не запрещено есть рыбу. Его вспоминают возмущающиеся вопиющей несправедливостью реальности и ищущие нормальную, человеческую подработку. Защищает скейтеров, велосипедистов и скутеристов во время движения в общем потоке.

Запп Ренфро, юродивый. С его именем связано много заговоров на приворот, на приятный левак без последствий, на привлечение успеха в азартных играх, отвлечение назойливых кредиторов, повышение потенции, увеличение груди и члена (можно одномоментно). По факту, его именем точно можно испросить себе приключений на помянутые части тела. Помогает найти пропавших котов.

Мученики Дэниэл Лоу и Маркус Лоу. Не совсем единые в двух лицах покровители силовиков. В жертву им приносят сигареты, сон, здравый смысл. Помогают не уйти с этой работы к черту, не сойти с ума, хранить какое-то подобие если не закона, то порядка.

Куронеко-сама, она же Господарыня Черная Кошка — её появление предвещает вофандомленному начало. Это значит, что надо перекусить, проверить патроны, подтянуть снаряжение, укрепиться духом — пока оно не началось. Вы потом сами поймете, что.
Если вы уже среди вот этого всего и видите черную кошку — это знак: продолжайте в том же духе.

@темы: Trigun Maximum, Blood Blockade Battlefront, Gungrave, Winter Fandom Combat 2019

---

Kekkai Sensen. В одной лодке

Название: В одной лодке
Бета: PersE
Фандом: Blood Blockade Battlefront
Оригинал: Row, Row, Row The Boat by DigistarDBZ, запрос на перевод отправлен
Размер: мини, 1030 слов
Пейринг/Персонажи: Клаус, Стивен, Лео, Запп, Гилберт, Чейн, К.К.
Категория: джен
Жанр: экшн, чёрный юмор
Рейтинг: PG-13
Предупреждения: фандому давно интересно - что же будет, если начальники Либры подерутся. Дружеская потасовка, немного насилия, немного мата.
Краткое содержание: приходят Запп с Лео в штаб-квартиру Либры, а там: 1) офис восстановлению не подлежит; 2) Клаус со Стивеном, кажется, решили друг друга убить.

Отправляясь с утра на... скажем так, работу, Лео же ожидал всяких неожиданностей? Ну, что столкнется в лифте именно с Заппом, например. Что значит — Запп, как всегда, пробежит мимо, чтобы поиграть в ежедневную попытку убить шефа.
Но почему на выходе из лифта такой кавардак, и офисные двери, разбитые в щепки, валяются на полу, а сам офис — всё, что осталось от обстановки — частично вморожен в гигантские глыбы льда, между которыми торчат... это что, те самые багровые гигантские кресты кровавой техники Клауса?..
— Запп?..
— Чего тебе непонятно. — Запп явно был удивлен не меньше Лео. — Что-то проникло к нам, а шеф со Старфейсом отбиваются! Ясное дело!
— С-скотина тупорогая!
Они оба замерли, но нет, не послышалось: ругался именно Стивен. Что было совершенно на него непохоже. Через офис пролетели остатки книг, ошметки растений и кто-то с криком:
— И ты всегда! Выставишь рога и прешь!
В ответ другой кто-то — не мог Стивен так низко рычать — с рыком швырнул книжный шкаф вместе со всем содержимым, а затем последовал за ним.
Преодолев оцепенение, Лео и Запп набрались храбрости сквозь остатки дверей сунуть головы в офис. И тут же отдернуться — пока их не заметили. Или Клаус — удар за ударом припечатывавший Стивена по лицу, так что кровь в разные стороны. Или Стивен, пинком в живот в очередной раз отправивший Клауса в полет — на этот раз в обнимку с примерзшей глыбищей льда.
Запп с Лео метнулись вправо. Через дверь за ними полетели осколки и невнятные вопли.
Лео чуть из кроссовок не выскочил от неожиданного:
— О, сэр Леонардо. Сэр Запп. Рад видеть вас в добром здравии.
За спиной у них, оказывается, стоял Гилберт, который, работая метлой и совком, спокойно заметал мусор, продолжавший лететь черед дыры в стене.
— У нас беспорядок, не обращайте внимания. Молодой мастер и сэр Старфейс с утра устроили небольшие волнения.
— Небольшие?! — сгребая Гилберта за воротник, Запп развернул его лицом к разрушениям. — Ты, сморчок, из ума выжил? Шеф и Старфейс сейчас! Убьют!! Друг друга!!!
Послышался еще один мощный удар, и Лео полез прятаться от летящих обломков.
— Убьют? — Гилберт остался невозмутим. — Как будто у вас самих не случалось дружеских размолвок.
— У меня ПО-ДРУГОМУ!!
— Зачем им друг друга убивать?! — взмолился Лео из-за торшера, что служил ему прикрытием. С очередным толчком с потолка посыпалась штукатурка.
— Я думал, что они друзья! Были!!
— И есть, — проломов в стенах прибавлялось, через них и в остатки дверей сыпалось все больше мусора, но Гилберт продолжал подметать как ни в чем не бывало. — Поверьте моему слову: если бы дело действительно шло к убийству, то кто-то из них уже был бы мертв. И задолго до вашего прибытия.
Ответить на это никто не успел — что-то проломило стену и впечаталось в противоположную совсем рядом с Лео. Он закричал, Соник полез прятаться ему в толстовку, а руины начало засыпать... снегом? Снег пошел?
— Юный сэр, полагаю, вам с сэром Старфейсом стоит продолжить спор в другом месте. Восстановление этого и так уже будет стоить баснословных денег.
И боевой дворецкий покинул комнату, продолжая заметать штукатурку и щепки. А у Леонардо от ужаса застучали зубы — когда он увидел, что не просто тело пробило стену, не просто Клаус пробил собой стену, но еще и сам Клаус был проткнут сосульками — по одной в каждом плече и еще одна в ноге.
— Шеф, какого хера?!. — заорал Запп. И это было еще слабо сказано. С тихим, но пугающим мычанием Клаус дернул из плеча сосульку — брызнула кровь. Поправил окровавленный кастет — Леонардо, холодея, вспомнил, как крепко Стивен получил только что от Клауса. Неважно, что Гилберт сказал, что Гилберт понимает! Сегодняшним утром кто-то точно покойник!
— Не надо, Клаус! Ты же его убьешь, он же из Либры. Мы все — Либра!! — но Клаус посмотрел на Лео, и тот забыл, как говорятся слова. Потому что узнал этот взгляд, эту ауру ужасного ужаса. Всеохватывающего, кровожадного, от которого даже у храбрейших коленки затрясутся.
Знакомый взгляд демона. Чудовища, от которого он бежал на следующий же день после вступления в Либру, а потом еще целую ночь блевал со страху. Такое, может, и спасет его днём — только чтобы потом вернуться и порешить во сне. Всего один раз видел он это существо — но страх тут же знакомо сжал горло, не давая своей жертве дернуться с места. И все это в один момент. За одну секунду.
— Убью нахуй!!! — раздался из-за стены разъяренный клич, а затем раздалась сама стена — пролом в ней оказался маловат Стивену для ледяного удара с размаху Клаусу по голове. Первый из летящих крестов Стивен пнул ногой, а вот второй в него попал, отправив обратно через стену.
Задело и Лео: протащило, еще раз перевернуло — и вот ему наконец-то удалось прижаться к полу. Но полежать не удалось — Запп вздернул его за ворот:
— Давай, лобкоголовый! Двигаем отсюда, пока они нас заодно не прибили!
Леонардо уже не возражал. Честно — что еще ему оставалось делать?

***

Снаружи Чейн наблюдала, как что-то полетело из окна. Точнее, кто-то. Ни стул, ни кресло злобно не рычат, и по ледяному мостку обратно в окно не возвращаются, чтобы продолжить бойню. Значит, это был Стивен. Чейн вздохнула и продолжила в трубку:
— Да, они всё еще... Ну да, знаю, пусть Клаус его убьет, ты всеми руками «за», но вот сейчас пока нет. Просто из окна выкинул. Нет, пока некого отковыривать с асфальта: вижу, как он лезет обратно за добавкой. К.К., я знаю. Давай, звони в скорую, пусть подъезжают... где-то к обеду пускай.

***

Клаус фон Рейнгерц и Стивен А. Старфейс поступили в приемный покой Нью-Йоркской Пресвитерианской больницы в 11:24. Обоим пациентам требовалось по несколько переливаний, и это только чтобы стабилизировать их перед фиксацией каждой пострадавшей руки и ноги. При виде «знакомой клиентуры» дюжина врачей и медсестер резко возжелала себе кофе покрепче.
Малость подсластило ситуацию то, что сегодня «эти» были только вдвоем.
А в 13:56 из-за шторы с Клаусом заговорили:
— ...М-да. Мы погорячились, да?
— Я вышел из себя. Мне нет оправданий.
— Да ну. Я же знал — и все равно тебя вывел.
— Лео я еще напугал. Опять. Бедный, он ничем не провинился, чтобы попасть в такое.
— Тогда, как выпишемся, угощу парня обедом. Ты тоже приходи, если хочешь.
— Значит, снова в Джекки Рокетс* едим. Кто из наших понимает в здоровой пище?
— Никто. Как и в здравом смысле.
Оба хмыкнули, коротко и тихо из-за ставшей привычной боли в ребрах. Другого рода боль им точно предстояла при виде счетов за ремонт офиса. Хотя в этот раз, наверное, целого этажа. Но это пока могло подождать.

*Примечания

Примечание переводчика: «местный» аналог Johnny Rockets — интернациональной сети дайнеров.

@темы: Blood Blockade Battlefront, Winter Fandom Combat 2019

---

Kekkai Sensen. Минуты

Название: Минуты
Бета: Мадам Суслевская
Фандом: Blood Blockade Battlefront
Размер: мини, 1350 слов
Пейринг/Персонажи: Лео, Клаус, вся остальная "Либра"
Категория: джен
Жанр: рабочий быт
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: для того, чтобы победить вампира, нужно 3 условия: 1. увидеть имя; 2. правильно записать увиденное имя; 3. правильно имя выговорить!

...и поэтому они ждут. Пусть в Хеллсалемс Лот всегда что-то затевается, но:
— Мы не детективное агентство. И не полиция. Светомузыка — не наш профиль, а мы просто делаем — пффф! Бум! — Запп, лежа на диване, взмахивает ладонями, показывая, видимо, вчерашний объемный взрыв.
— ...и никак нельзя это провести как страховой случай по противопожарной? А... мда. Прошу, полминуты, у меня вторая линия. Чейн, что там? Заседают ещё? Уже два часа? Два с половиной уже? А сама ты где? Да, понимаю, но потерпи еще немного. Не надо никого караулить в сортире, мы просто наблюдаем. Пока. Да, пока что. Жди. Еще раз прошу прощения, так какие у нас варианты для внесудебного... решения полюбовно?
— Заебца, — несколько нервно комментирует Запп. Одни вылетевшие во всем квартале стекла почти наверняка обойдутся ему во всю зарплату. Из-за стола Стивен, не прерывая телефонной беседы, показывает Заппу два пальца — указательный и средний: отек уже почти спал, но быть им зафиксированными вместе лубком еще не меньше недели. Очень повезло, что всего-навсего вывих, да пиджак прожжен.
Только Лео с кресла слышит тихое заппово, когда тот переворачивается на другой бок и утыкается в мобильный:
— А я его просил высовываться?
Покачиваются листья фикуса и пальмы. Они ждут. Новостей от Чейн, четкой наводки. До тех пор делать совершенно нечего.
По примеру Заппа, Лео уже начинает коситься в свой телефон, когда приходит Зед. Они со Стивеном переглядываются, показывают друг жестами: "пять минут еще" — "хорошо".
Возвращается Зед через пять минут ровно, можно не засекать, аккуратно придерживает на перепончатой руке, как официант поднос, увесистый том. Стивен при его виде привычно закатывает глаза, но торопливо прощается в трубку, кладет мобильный на край стола.
— Продолжим наши уроки.
Зед лучше всех читает по-иномирски — ну, из оперативников точно.
А еще для таких чтений лучше не брать заштатных переводчиков.
Глядя на книгу как на мертвую экзотическую тварь, которая обязательно попробует ожить прямо на столе, Стивен тянется в ящик — Лео знает, что за перчатками. Неуклюже натягивает только левую, откидывает обложку:
— На чем мы в прошлый раз остановились?
— Частные случаи принципа талиона, раздел три "а", межвидовые конфликты, — Зед пододвигает стул поближе. Перчатками он не пользуется, но пролистывает к нужному месту когтистым кончиком пальца. Книга безопасна ровно настолько, насколько безопасно издание, переплетенное в человеческую кожу. — Значит...
Зовется книга как-то вроде: "Искусство справедливого расчленения" — но это если переводить буквально. Сложно найти человеческий язык, в котором профессии анатома и юриста обозначались бы одним словом. А в большинстве из иномирских — это синонимы. Зед рассказал это пару недель назад. Книгу тогда отказывался и пальцем тронуть — и он, и присутствовавшие при этом Зед и Лео дружно не желали и до сих пор не собираются узнавать, где в библиотеке "Либры" нашелся и как туда попал этот раритет.
Но Старфейс оказался убедителен: "Много чего можно разыскать на распродаже. И старье, да. Ну вслух не прочту, у меня так язык не завернется, но по тексту буду хоть немного узнавать, хоть самые простые формулировки. Основы заключения контрактов для чайников хоть какие-нибудь, Зед, ты же умеешь".
— Хорошенький же вы нашли себе букварь, — продолжает иногда говорить Зед, хотя ему приятно слышать, что "он умеет". Поэтому, когда выдаются такие свободные минуты:
— И последнюю строку с самого начала.
— Так-так: это "глаз", это "отрезать"...
— Или "реквизировать", — в одном из карманов у Зеда бумажная книжечка "Справочник по составлению договоров". Словарь в ней небольшой, но ближе к земному юридическому вокабуляру.
В переводах ближе. Не в значениях.
Стараясь не прислушиваться к отдельным словам монотонных чтений, Лео открывает в мобильном приложение-распознавалку слов, обычный словарик: "тут не хватает десятки", "как пройти в туалет", "я несъедобен". Косится на Заппа, но тот, похоже, пока не в настроении остроумничать: насчет СМСок подружке и чтения Шекспира в переводе на иномирский под местной мутной сквозь туман луной.
Действительно, надо будет Мэри написать. Но потом.
Некоторое время Лео смотрит то в телефон, то на аккуратно водящего когтем по странице Зеда и Стивена, забывшего про брезгливость и чешущего в затылке над глагольными формами слова "кровопускание". Затем — на Заппа: нет, не спит, лежит и что-то аккуратно выводит пальцем по экрану. Другую руку подложил под голову, а из рукава — малозаметная на общем пестром фоне нить-щуп. Тонкая красная линия уже растянулась от спинки дивана — через веерные листья пальмы — к столу Стивена. И тянется, и тянется.
Все эти мелочи Лео наблюдает уже на выходе, вполглаза. Странно — вроде, видит все и всех, спасибо Глазам, но вот куда и в какой момент успел подеваться Клаус — загадка.
В коридоре можно выдохнуть и уткнуться в мобильник. Не так неловко почему-то.
Глаза — видят истинные имена всего сущего, если научиться правильно смотреть. Но видят на иномирском. И встроенного переводчика произношения пиктограмм конструктор Глаз не предусмотрел. Значки на экране висят ровными рядами, как ключи у гостиничного портье. Каждый ключ — с хитрыми бороздками, каждая может означать отдельный слог или менять чтение предыдущего. Простая игра — подобрать правильную транскрипцию.
Ряд ключей — а на самом деле заржавевший замок. Короткие английские слоги против иномирских, часто не содержащих гласных и не слогов вовсе — как попытка открыть тонкой шпилькой заржавевший замок.
Цвет ошибки не красный, а розовый: милый, успокаивающий. Ошибка. Ошибка. Ошибка. "Попробуй еще раз, у тебя получится!" — советует программа, но и это Лео нифига не успокаивает. Он вздыхает.
Он еще не видел вампира с простым именем. Только сложносочиненные, на пять знаков и больше.
Чтобы все закончилось плохо, ему достаточно ошибиться в транскрипции. Или промахнуться мимо клавиши. Или заглючит телефон. Или не прешлется сообщение. Или...
Вздох доносится через стену, но Лео кажется — ему прямо в ухо.
Не вздох — мощный выдох, как у пловца, проветривающего легкие. Затем следует нырок:
— In mari meri miri mori muri necesse est ¹.
Из всего этого понятен только "est", но вообще — почему латынь? Дальше — громче:
— Te tero, Roma, manu nuda, date tela, latete!²
Все познания в латинском Лео ограничиваются случаем, когда он на вечеринке Либры — не спрашивайте — судил соревнование, где явно поддатая К.К. и почему-то Зед на спор читали классическую — ну, давай сойдемся на том, что "Сверхъестественное" — это классика, рыбонька моя — форму изгнания демонов. Оценивались: скорость, артистизм, и: "парень, ты тут единственный трезвый, а латынь — мертвый язык, я хэзэ, как оно выговаривается, так что нормальн. Валяй, засекай".
За стеной — туалет. Любой разумный демон, попади он в туалет штаб-квартиры Либры, самоликвидировался бы, не дожидаясь формулы изгнания. И при чем тут Рим? Или это формула призыва?
Отражаясь от кафеля, голос искажется. Не то чтобы чрезмерно громко, но звучно и без пауз сменяет один язык на другой:
— Nem minden tarka szarka farka tarkabarka, csak a tarkabarka fajta szarka farka tarkabarka³. Se l'arcivescovo di Costantinopoli si disarcivescoviscostantinopolizzasse, vi disarcivescoviscostantinopolizzereste voi come si è disarcivescoviscostantinopolizzato l'arcivescovo di Costantinopoli?⁴
Тишина — когда читают не по памяти, то нужно перелистнуть:
— Waatlemoenkonfytkompetisie⁵. Haifischschwanzflossenfleischsuppe⁶.
И сбивается на:
— Забыл панкрат кондратов домкрат...
Лео знает, что делать дальше. Он набирает СМС и отправляет, не глядя в телефон. Первый из номеров на быстром вызове — не номер Мэри Макбет.
После победы Зеда на той вечеринке разговор быстро перекинулся на вымышленные языки и лавкрафтиану — Лео кое-что помнит, хотя на самом деле только выглядел трезвым.
Писк полученного сообщения через стену не слышен, Леонардо только кажется, что он его слышал. Пауза тянется несколько секунд, но кажется, что минуты:
— Hastur cf'ayak'vulgtmm, vugtlagln vulgtmm⁷, ну надо же.
Дверь в туалет распахивается. Клаус кивает, мол, заходи. Лео кивает в ответ, набирая следующее сообщение.
И так они оба и продолжают. Лео набирает — программе несложно скормить базу из скороговорок, чтобы она выдала странный иномирский эквивалент, а потом делать его транскрипцию уже вручную, быстрее и быстрее, пока кончики пальцев не начинают неметь, но каждый из результатов — зеленый. Отправить сообщение. Отправить.
Клаус временами медлит, но не ошибается в чтении. Очки у него давно уже сползли на кончик носа, но он их не поправляет. Близоруко подносит телефон к лицу, оперся об стену, будто любое из полученных слов норовит его толкнуть.
Минута течет за минутой — они видят только слова, слышат только писк сообщений и перекаты слов.
Имя может быть любым, на любом из языков. Назови правильное имя — выиграй все оставшиеся минуты своей жизни.
Скорость все возрастает и возрастает, пока не прерывается пиликанием мобильного.
И только тогда они замечают:
Как К.К. хлопает себя по карманам, разыскивая зажигалку.
Что Зед устроился на полу и делает какие-то пометки в блокноте.
Что Стивен сначала оглядывает всех — а только затем до него доходит, что мелодийка "нахуй все, нахуй всех" на мотив "Холодного сердца"⁸ — не с чьего-нибудь, с его собственного мобильного, и что трубку все же надо взять.
Что Запп безвучно гогочет, а К.К. показывает ему большой палец в ответ.
— Да. Конечно, Чейн. Немедленно выезжаем.

Примечания

¹ «В море восхитительного вина мыши остается только утонуть» (лат.)
² бессмыслица, если произносить по слогам, складывается в слова: «Я разрушу тебя, Рим, голыми руками, прячься и вооружайся!» (лат.)
³ «не у всех пятнистых сорок хвост пестр, только у пестрохвостых сорок пестр хвост» (венг.)
⁴ «Если архиепископ Константинопольский разархиепископится в Константинополе, сумеешь ли ты разархиепископиться в Константинополе так же, как архиепископ Константинопольский?» (итал.)
⁵ «Конкурс арбузного варенья» (африкаанс)
⁶ «Суп из плавников акулы» (нем.)
⁷ «О Хастур, свои молитвы тебе превозносим, в молитвах тебя прославляем», несуществующий язык культистов, Лавкрафт, «Обитающий во мраке»
⁸ эта песня

@темы: Blood Blockade Battlefront, Winter Fandom Combat 2019

---

Kekkai Sensen. 20:35

Название: 20:35
Бета: Мадам Суслевская
Фандом: Blood Blockade Battlefront
Размер: мини, 2500 слов
Пейринг/Персонажи: Чейн Сумераги/Стивен Старфейс
Категория: гет
Жанр: PWP, что-то вроде UST
Рейтинг: R
Предупреждения: все совершеннолетние.

Предупреждения списком

Вуайеризм, сталкерство, мастурбация
Краткое содержание: пропущенная сцена, где у Чейн заняты руки. Бонусный трек: The Police – «Every breath you take».

Позднее, когда выросла, Чейн не пыталась разыскать тот фильм. Мало ли какую ерунду можно увидеть до десяти вечера - когда еще не пора ложиться спать. Да и дело, скорее всего, было вовсе не в нем. Мало ли что запоминается, когда тебе еще нет и десяти лет - любая ерунда.
Она просто кое-что помнит. Вечер, ряд двухэтажных домов в каком-то очередном кинематографическом пригороде, ярко освещенные окна. Сделанное из досок, ламп, стекла, картона, искусственных кустов ощущение спокойствия. У одного из окон на верхнем этаже полупрозрачная штора не задернута.
Позднее Чейн узнала, что по жизни в пригородах окна обычно по вечерам задергивают. Это в больших городах люди редко берегут свои тайны - да и сами тайны всякая бросовая ерунда. Чтобы их увидеть, не надо быть супер-шпионом призраком.
Тот мужик в фильме им и не был. Он был просто мужик - довольно пухлый, средних лет, лысоватый. У него был бинокль и он, устроившись на ветке, наблюдал за ярко освещенным окном.
Хорошая такая ветка, удобная. Было заметно, что он там не в первый раз сидел. Кажется, кроме бинокля, у него был с собой термос.
Позже, гораздо позже, Чейн своим умом дошла до того же самого. То есть ей Оля сразу советовала флягу: «Берешь по размеру нагрудного кармана, изогнутую такую. И трубку подлиннее в нее, ну, от капельницы, например. И заседания всех этих суперсекретных комитетов слушаются веселее».
Но термос с теплым кофе лучше, особенно когда сидишь под вечер на карнизе четырнадцатого этажа. Мелкий дождик сюда только временами заносит ветром, да и сам карниз достаточно широкий - господи, благослови американскую архитектуру ар-нуво с ее излишествами. Можно устроиться с удобством.
Чейн тут сидит не в первый раз, и знает, что где-то среди излишеств свил себе гнездо ястреб. Они поладили уже давно - ты меня не трогаешь, я не трогаю тебя. И потому еще удобно: никаких гадских тупых голубей, садящихся чуть ли не тебе на голову, из-за которых пиджак иногда приходится застирывать чуть ли не по два раза на день.
На том мужике был мятый плащ-макинтош. Тоже хороший: недлинный, не шуршит, цвет неприметный. Наверное, если бы Чейн работала только в поле и не показывалась бы на глаза людям вообще... нет.
Чейн живет в городе и, черт побери, будет пользоваться всеми преимуществами своего положения горожанки. И не станет одеваться как ночной сторож на складе.
Надо будет в следующий раз прихватить кусок туристического коврика, что ли. Или нет - это было бы слишком. Лучше присесть на корточки, оперевшись спиной о стену - она довольно теплая, холод идет обычно от ног, но подошвы у ботинок толстые. Немного сыровато, но под кофе вполне переносимо. Телефон поставлен на режим авиаперелета, показывает половину восьмого вечера.
Иногда Чейн подумывает купить часы - совершенно не дело постоянно доставать телефон только для того, чтобы узнать время.
Когда просиживаешь штаны, устроившись на краешке какого-нибудь очередного необъятного стола на заседании очередных шифрующихся идиотов с их бессмысленными титулами и званиями, отчетами, потением, покашливаниями, пердежом – обычно это старые пердуны – окон в таких местах не бывает, а если и есть, то зашторены наглухо, и еще обязательно гудит какая-нибудь лампа, или жужжит одинокая муха, и рука сама тянется проверить часы – что время еще не остановилось в этом загустевшем воздухе, что ты сам еще как-то умудряешься дышать и ждать. Чего-нибудь. Каких-то действительно важных слов, их обычно немного.
После такого сидеть на карнизе в пятнадцать дюймов – сыровато, но свежо и приятно. С высоты двухсот футов городской шум снижается до уровня шепота, машины и пешеходы начинают выглядеть как игрушки. Но все же двести – не четыреста, с которых улицы превращаются в туманные провалы, а ветер дует со всех сторон одновременно и уже всерьез хочет содрать с тебя лицо. Двести футов, пятнадцать дюймов, летающий где-то рядом в тумане сокол, термос с кофе, в котором только немного коньяка – это комфорт. Телефон показывает 20:05. Ранний вечер, детское время.
Тот мужик из фильма знал, когда в «его» окне зажжется свет. У Чейн нет никаких гарантий, одни предположения. Решено: сегодня она сидит час. Если за это время никто не явится, ну, значит, в другой раз. Ей везло и раньше. В этом деле главное – регулярность.
Директор Огами кое-что знал о регулярности. Даже о такой. Как же он тогда сказал?
«Дорогие мои, у вас обязательно будут любимые».
Обязательно.
«Нет-нет, не надо махать руками, что только не у вас. Верю, верю. Если они у вас появятся – проявите уважение. Хотя бы из благодарности. За то, что они вам подарят».
Любимые. Не работа, работа есть работа. Любимые – это другое. Вне работы. И вне разговоров – директор больше никогда не затрагивал эту тему, корректнейший человек. Это было бы еще более неловко, чем обсуждение «якорей». Так, кто-нибудь в насмешку, не всерьез, просвистит пару тактов из той песенки Стинга¹.
И всем все понятно.
Хорошие девочки так не делают.
Тот мужик на ветке хорошим не был тоже. Иначе бы он не стал смотреть, как в уютной комнате зажигается свет, как женщина там снимает платье, затем комбинацию, и остается в черном кружевном лифчике и трусиках. Все – в кадре окна, все – вид с ветки, хоть и удобной, но жесткой, наверное.
Чейн тогда переключила канал. Она не помнит, почему. Может, в комнату кто-то зашел. Или ей стало неловко. И она не узнавала потом, чем же закончилось дело у этих придуманных людей.
Настоящие гораздо интереснее.
Это не пентхауз, хорошо – потому что двести футов не четыреста. И есть большой балкон – но…
Это было бы невежливо. За балконом большая, размером со всю квартиру Чейн, гостиная-приемная, её хорошо видно из здания напротив, но сегодня Чейн выбрала другое, чуть наискосок – из которого хороший вид на угловую спальню.
Можно называть это чутьем, а можно – ставкой на то, что день сегодня был тяжелый. Сегодня – спальня. В ней плотные шторы, но домохозяйка – она обычно приходит через день, и этот день сегодня, и шторы поднимает, и оставляет так. Судя по отражению на стеклах – шторы подняты.
20:15. Будь Чейн в здании напротив – она бы ловила отблески света из прихожей, она была бы готова заранее. Но она выбрала угол – а потому только поплотнее перехватывает бинокль. Небольшой, с хорошей оптикой.
Вот еще один выбор – можно было взять камеру. Даже одну из рабочих – они хорошие, под небольшую руку, и держать удобно. Некоторые даже с системой ночного видения.
На станции 23-стрит перебило где-то половину ламп, но давали они света куда как достаточно.
«Главное: сними все, что произойдет. Это важнее всего».
Чейн еще раз проверила аккумулятор и запасной – в кармане. Сделала пробный кадр:
«Двенадцатое сентября, семнадцать часов, пять минут, я – Сумераги Чейн, я…»
Мне очень-очень страшно.
«Эй, они что-то сделали с погибшими. Те встают и начинают нападать на своих».
«Да. Лейтенант, отведите оцепление подальше».
«Вы же не собираетесь туда идти сами».
«Это наша работа».
В какой-то момент в глазах у Чейн потемнело, она слышала только звуки: свистяще-похрустывающий, как будто с силой выплеснулось что-то пенистое, разом застывающее на воздухе. Два коротких одновременных крика на два голоса. Чейн проморгалась и постаралась смотреть на экран камеры – почему-то это казалось легче.
В настоящей жизни канал не переключишь.
Рассказывают, некоторые «невидимки» собирали просто легендарные коллекции своих «любимых» или просто знаменитостей. Не для денег – просто так.
Но Чейн, кажется, надолго разлюбила видеокамеры. И они, и фотоаппараты – с ними думаешь только о том, как сделать кадр поудачнее. И хорошо, и очень плохо. Не те ощущения. Хорошо, что не так, как на станции, плохо – все остальное.
Бинокль лучше. Можно просто видеть, без привязчивых воспоминаний и беспокойства – не сел ли аккумулятор.
Что ж, сейчас же она видит что-то вроде немого кино. И может дополнять воображением: звук шагов, поворот ключа в замке, свет автоматически включается в прихожей и еще где-то…
На кустах, что стоят в горшках на балконе – видно отражение света из гостиной. Есть. Чейн выдыхает – оказывается, все эти десять минут она дышала как будто через раз, да еще и напряженно вытянувшись, как будто это могло помочь ей увидеть больше. Стойкий оловянный солдатик: почти на цыпочках, бинокль враз стал тяжелее, мышцы шеи потихоньку начинают ныть. Лодыжки тоже.
Она ждет. И еще. И еще – движение и отсвет могли ей только показаться. Наконец – светлая полоса в темноте комнаты превращается в яркий прямоугольник света из соседней комнаты. На этом фоне хорошо видна фигура – одинокая.
Не то чтобы Чейн возражала, хотя что-то в ней до сих пор поджидает двоих. Кровать в комнате большая, действительно большая, и, когда она впервые наблюдала эту кровать через окно во время утренней уборки, когда домохозяйка огибала это монументальное сооружение, волоча за собой пылесос, то свободно рисовала на этой кровати воображаемую пару. Троих. Почему бы и нет. Надо же людям как-то расслабляться.
Мысли, достойные утреннего стояка Заппа Ренфро, и такой же ценности – нулевой. В утреннем свете это не так бросалось в глаза, а к ночи, с быстрым жестом руки – щелчок по выключателю – видно кое-что еще.
Чейн на этом карнизе не в первый раз, она уже знает, что увидит при свете пары довольно тусклых ламп. Все в комнате – ковролин, стены, шторы – такое сероватое, ворсистое или матовое, засасывающее свет. Ни одной отражающей поверхности, полировки или зеркала. Наверняка у штор глухая, не пропускающая свет подложка. Наверняка, когда они задернуты – то внутри темно, как в гробу. Темно и очень-очень тихо, ковер очень-очень плотный, домохозяйка пылесосит его довольно долго.
Настоящее логово, в котором любой взгляд ближе к вечеру станет сонным.
По выключателю – правой, и быстро – хорошо, очень хорошо. Значит, после той раны на станции ничего не болит. А что днем не показывает виду, то Чейн знает, как это бывает, и предусмотрительно красится только водостойкой тушью.
И даже ту чертову камеру, очень хрупкую – не сломала.
Это было бы слишком просто. Глупо и импульсивно.
Если кое-кто считает, что может себе позволить чуть было не помереть у нее на глазах, а она и пальцем не пошевелит, и все только из-за того, что кое-кто охотник, а она – нет. А еще из-за дурацкой видеозаписи. Если кое-кто так считает, то она тоже кое-что тоже посчитает.
И получится, что она уже видела немало. И теперь не видит причин, почему бы не посмотреть еще.
Стивен Старфейс, без пиджака, с распущенным наполовину галстуком – несколько секунд смотрит в окно, прямо туда, где сидит Чейн-невидимка. И смотрит очень внимательно. Но ночью любое окно в комнате с включенным светом – это зеркало, за которым только чернота, и туман, и неясные огни. Отражение, больше ничего, ложная тревога – и видно, как он разом расслабляет плечи, как что-то четкое во всей его позе разом расплывается и исчезает. Он потирает правое плечо. И, наверное, бормочет что-то вроде:
«Нервы ни к черту».
Или нет. Вряд ли он из тех, кто будет вечером, один в своей квартире, разговаривать вслух. Звонящий телефон другое дело – резкий разворот, нагибается куда-то, сбросил пиджак на пол? – Чейн делает про себя заметки, зарубки на память, что заменяют ей фотографии.
На работе она не раз видела манеру Стивена в телефонных разговорах. Вот и сейчас – вышагивает туда-сюда, в какой-то момент прижал телефон к плечу – но по голосу точно и не скажешь, что уже не на работе. И в какой-то момент – в движении трудно сказать, но Чейн готова поручиться, что обязательно улыбнется. Это тоже всегда в трубке слышно.
Интересно, если сейчас ему позвонит она сама – это будет улыбка «по работе» или просто так?
Интересно, вдруг из-за звонка он сейчас уйдет? Из этой комнаты-гнезда, комнаты-убежища, комнаты-для-сна – в чью-нибудь комнату-для-развлечений?
Чейн по работе привыкла превращать себя в пару глаз. Во взгляд, за которым не остается ни страха, ни разочарования, ни каких-то там остальных чувств, одно только пронырливое любопытство, подмечающее детали.
И сейчас это любопытство вгрызается в нее мелкими и острыми зубками, укус за укусом. Он может сейчас уйти, и она вряд ли узнает, к кому. Еще ни разу он к себе никого не приводил, ну, она еще ни разу не видела. Или это по работе? Или он сейчас закончит разговор и просто уйдет из спальни? Где-то в глубине квартиры – из окон не видно – кухня. Тогда Чейн сменит пункт наблюдения и посмотрит на балкон. Выпьет кофе. Представит, как он разогревает себе ужин. Например. Немного, но уже кое-что.
Весь этот шум у Чейн внутри – побоку. Внимательная пара глаз отмечает замедляющиеся шаги, наклон головы. Это не рабочий разговор. И не идет к шкафу за свежей рубашкой. Остается, ни к кому не уходит. Опускает телефон, смотрит на экран, затем кладет его на кровать. Усаживается – на самый край.
В темноте Чейн повторяет это движение, как может: опускается на корточки. Спина прижата к стене, пиджак задирается и вместе с рубашкой сминается в неудобную складку. Пальцы, сжимающие бинокль, она уже не чувствует. Сейчас. Сейчас будет ясно.
Пока самый лучший раз был, наверное, не тот, когда она сумела застать его с утра, одевающимся. А, наверное, тот поздний вечер с премерзким мелким дождем, когда он пришел и отрубился прямо на диване в гостиной, сидя. Чейн тогда как никогда захотелось пересесть поближе, на балкон. Если что-то её и остановило, то это самое уважение, если это можно так назвать. Или здравый смысл. Все идет хорошо ровно до тех пор, пока она только смотрит и не приближается.
И поэтому она неловким пальцем осторожно подкручивает фокус и смотрит. Голую поясницу ей холодит, но терпимо.
Если в позе Стивена и было что-то напряженное – с окончанием разговора оно исчезает, стирается, растворяется. Разом ссутулившиеся плечи, склоненная голова, лица как следует не видно, Чейн видит только светлое пятно, которому может дорисовать только такое же расслабленное и пустое выражение. Подходящее к этой позе марионетки с обвисшими нитками.
Её не удивит, если он, просидев так немного, завалится на бок и так и заснет поверх покрывала.
Чейн чувствует, что поясница мерзнуть перестала. Спина не просто согрелась, а вспотела. Коленки уже немного побаливают, а на брюках прямо между ног ощущается натирающий шов.
Пиджак на ней слишком жаркий. Блузка – зря она ее подогнала по размеру, потому что одной рукой удается только слегка расстегнуть ворот, и все. Она вовсе не затем тут простояла все это время, чтобы теперь отвлекаться. Чтобы что-то еще пытаться сделать с фокусом бинокля, и с тем, что лифчик, кажется, сейчас съедет, и с этим блядским швом на брюках тоже. У нее заняты руки. Губы округляются, так и не произнося вслух: «ого».
Она смотрит.
Что Стивен с целеустремленностью не то вусмерть пьяного, не то лунатика, все же пытается раздеться. Это у него получается, ну, почти: рубашка повисает на локтях, ремень расстегнут, но брюки так и остаются приспущенными до колен. Он выглядит растрепанным, сонным, немного – раздраженным, но попыток не прекращает.
«Очень по-либровски. Раз приняли решение – ни за что не отступают».
Чейн сама не заметила, когда начала улыбаться.
«Даже когда весь сыр-бор просто для того, чтобы подрочить».
Начинает Стивен медленно. Все еще не совсем твердой рукой погладив себя по бедру, как будто рисуясь. Или, скорее, кто-то, кого он себе представляет – любит медленно. Почти издевательски не спешить, а затем надрачивать жестко как-то, но, опять же, не спеша. Заставляя просить? Или это у Чейн глаза слезятся, потому что она слишком долго не моргает на ветру?
Кое-что она видит – запрокинутое, напряженное лицо, теперь не двигающуюся левую руку. Кое-что может себе представить. Как это, когда вдруг останавливаются и аккуратно ведут – пальцем, языком? По бедру, животу, груди?
И только затем дают кончить. Оставляя не человека – а просто что-то, опрокинувшееся на кровать, слившееся с покрывалом, измочаленное в тряпку.
Чейн не знает, сколько времени она уже сидит на карнизе, покачиваясь вперед-назад, как кивающая головой собачка на приборной доске у таксистов. Она все еще продолжает ритмично сжимать и разжимать бедра – но нужный момент прошел. Тепло уходит, начинает ощущаться, что рубашка на спине и под мышками пропиталась потом насквозь. И брюки, кажется, тоже. Если сейчас поспешить домой – то можно будет наверстать упущенное. Не в теплой ванне, а сидя на ее бортике, сжимая между ног немеющую руку, и только в последний момент помогая себе пальцем. Видимо, Чейн слишком полюбила неудобные положения.
На часах 20:35.

¹ Стинг о написанной им песне «Every Breath You Take»: «…Мелодия не была чем-то оригинальным и соединяла сотни других, но вот слова были интересны. Песня звучит так, будто она утешительная и любовная. Я в то время и не осознавал, насколько слова песни удручающи. Мне кажется, я думал о Большом Брате, слежке и контроле».

@темы: Blood Blockade Battlefront, Winter Fandom Combat 2019

---

Gungrave. Кота впускают первым

Название: Кота впускают первым
Бета: Мадам Суслевская
Фандом: Gungrave
Размер: мини, 1457 слов
Пейринг/Персонажи: Кагасира Бунджи, Баэр Уокен
Категория: джен
Жанр: бандитский флафф
Рейтинг: G
Краткое содержание: о том, как "Полная могила" переселились в маленький домик на взморье, и о том, откуда у Кагасиры тот самый плюшевый медведь
Посвящается: для Мадам Суслевская, которая снова спасла наши скорбные задницы

Машинку откинуло и перевернуло. Она лежала на примятой крыше, вся в пулевых дырах, задрав колеса, как полураздавленный жук лапки.
Против экскаваторного отвала у нее не было ни единого шанса.
Кагасира сейчас в настроении только валяться с машиной рядом и не вставать. Но этот, молчаливый, хватает за руку и воротник и поднимает так же резко, как только что уложил прямым на пол.
И все еще не говоря ни слова. Счет ушатанных зубов дело тихое, а потому Кагасира и рад помолчать в ответ.
Зато Макдауэлл треплется за них троих и еще за тех парней, что говорить уже никогда не будут и останутся на этом складе еще очень надолго. А Макдауэлл — их цель — жив-здоров, ни единой царапины. И говорит, говорит, говорит что-то, что из-за гудящей головы сложно расслышать:
— ...Ерунда, заживет... теперь тебе с нами... машину тебе новую подгоним... Вот, знакомься...
Кагасира кивает молчаливому: как надо, они уже познакомились.
Позже, гораздо позже станет ясно: у него не было ни единого шанса.

Насчет "заживет" Макдауэлл напиздел, конечно. Но болит уже только скула и немного ребра. С зубами обошлось.
А про машину — все было правда. Как правда и то, что Кагасира уже разбил одну — слишком приметную, таких в городе точно одна, слишком муха-не-еблась новенькую, Макдауэлл точно расстарался, чтобы достать, знатная хуевина, но ушла в занос и встала торчком в канаве, ну и что с того.
Гарри Макдауэлл на это не сказал ни слова. И денег не срезал. Хотя дело было не в деньгах, ну, то есть с ними жилось даже еще лучше, но все равно по-прежнему.
У второй машины просвет дюйма в три, и такое ощущение, что ровно эти три дюйма отделяют твою жопу от асфальта, и это зашибенно, когда едешь по окружной трассе. Но такие штуки не прокатывают на горбах и холмах Старого Города, где каждая вторая улица — просто две глубокие колеи в закаменевшей на солнце глине с щебенкой напополам.
Зато в Старом Городе мало народу, и становится все меньше — вода уходит, деньги тоже, народец норовит переползти со своими младенцами и шмотьем поближе к гавани.
У второй машины уже оторван глушитель и разбита подвеска, и стоит она в начале кривой улочки, взбирающейся зигзагом на холм, а живет эту пару дней Кагасира почти на самой вершине. Пустой дом со двором, во дворе работающая колонка.
И некому задавать вопросы. И никто не подъедет, только ногами в горку. Никаких уличных фонарей, куча путей отхода, несколько нычек с оружием и деньгами. Хорошо. Спокойно.

Но в одно раннее утро Кагасира просыпается с четким ощущением пиздеца. За окном стоит не меньше взвода, и все с автоматами. И квартал оцеплен. Но люди, даже если они гребаный отряд захвата — будут топать, пердеть, греметь. Раз уж они сюда приперлись, то знают, что он тут один. Нафиг заморачиваться тишиной.
Но за окном слышно только вурчание горлиц, громкое, как шум заводящегося мотора. Кагасира ждет, еще ждет. И еще немного. Пока, наконец, не задалбывается окончательно валяться пузом на полу, целясь в дверь, и делает очень глупую штуку:
— Эй! Вы! Там!
Ответ негромкий. Но с такой интонацией хорошо получается что-то типа: "На выход, без вещей". Или: "Лопата в багажнике". Кагасире же отвечают:
— Собирайся, поехали.
В окно уже можно не выглядывать. Припереться с ранья. В черном похоронном костюме и таких же ботинках стоять и припадать пылью во дворе заброшки. Одним своим присутствием создавать ощущение стрема размером с хорошо вооруженный взвод. И после этого всего — "поехали".
По городу в такое умеют только пара человек, и один из них Баэр Уокен.

Кагасира выпрямляется в полный рост, выглядывает в окно. Да, все так: черная фигура, прямая-прямая. За стеклами оранжевых очков, как обычно, видно ничего, но в ответ тянет не то откашляться, не то застегнуть куртку, не то выпрямиться. Уокен не военный, голос у него не командирский, у него что-то со зрением, вроде яркого света не переносит, или почему он там постоянно в очках этих. Но парни при нем начинают по струнке ходить, и даже самых крутых не тянет бычить.
Кагасира ограничивается тем, что щелчком возвращает на место покосившиеся очки. "Полная могила" сколотилась всего две недели назад, их немного, всего пятеро, но братишкин отряд отдельно от Уокеновской "Резни". Задания отдельно, приказы отдельно, и не от Баэра они их получают.
Но это если без той подробности, что именно Уокен учил братишку Брэндона всему. Ну, или многому. Кагасиру учить не надо было, он уже пришел ученый, но даже последний слепоглухонемой дурак знает, что такое Уокен. Что такое "Резня". Что они сделали "Милленион" еще когда и братишка, и сам Банджи были гопотой приютской.
Давно, в общем, это было. Наряд ли сейчас Уокену удалось бы так шустро перекатиться и принять изготовку. Старый уже.
Брэндон Хит его уважает. Гарри Макдауэлл про Уокена никогда шуток не шутит. Короче, для Кагасиры только один вариант: ноги в руки, матрас с пола скатать, ремнем связать, один пистолет с собой, одна из сумок запаса тоже с собой. Поехали, никаких вопросов.
Они идут вниз и вниз, до самого места, где рядом с потрепанной "итальянкой" Кагасиры припаркован черный немецкий гробовоз, впрочем, немного пыльный и уж точно не новый. Без водителя, но это не безымянная машинка с перебитыми номерами, которая на один раз. Банджи суется в машину, получает в спину недовольное: "Не кури", — поспешно гасит окурок и охреневает второй раз за утро.
В салоне — довольно свежий запах духов. Таких... девчачьих, не бабских. А на заднем сидении в уголке пристроен потрепанный плюшевый медведь. На медведе пластиковые оранжевые очки.
Кагасире есть чем заняться: прикидывает, сколько же дочке Уокена лет. На этой машине ее он что, сам в школу возит? Или в университет? Что-то Гарри трепался насчет нее. Что красивая, наверное. Что еще Гарри остается сказать о дочке Уокена.
Как хорошо-то, что никто из "своих" ребят даже не женат. Со всем этим и рехнуться недолго, хотя это уж точно не та машина, где в багажнике что-то не то лежит.
Они минуют центр, выезжают на развилку — но Уокен берет не на верхнюю, новую, при Большом Папе наконец достроенную трассу, а на старую, что идет под горой ниже и ведет в какие-то прибрежные гребеня, где Кагасира никогда не бывал. Там, вроде, съезды к причалам для мелких посудин, пляжи какие-то наркоманские, а дальше только старые дачи да крутые каменистые склоны, поросшие кривыми от ветра деревьями с колючим кустарником напополам. Под всем этим грохочет море, а поверху вьется "серпантин" со слепыми поворотами, и узкий притом. Если навстречу кто-то, не притормозив. Или осыпь со склона выше. Или после дождя проскользишь. Так и будешь лететь по склону до самой линии прибоя.
Гора такая, что грунтовка вбок - без всяких ограждений и знаков, — кажется, ухается прямо в обрыв. Но нет, есть пара петель вниз между густеющих зарослей, а за ними — расчищенный пятачок. И дом — вот он-то как раз у самого обрыва пристроился. Дощатый и выгоревший на солнце.
Уокен глушит мотор у самого крыльца. Крыльцо пыльное. Очень. И никаких следов — ни людей, ни шин. Разве что...
Стоит Кагасире только высунуться из машины на уже набирающий обороты солнцепек, чтобы наконец-то закурить первую утреннюю, как из-под крыльца доносится утробное, полное злобы ворчание. И тонкий писк.
Бездомная одичавшая кошка не стала бы держать выводок так близко от людей. Так что за?..
Баэр, не обращая внимания на угрозы из-под крыльца, поднимается по ступенькам, нашаривает уложенную на верх косяка связку ключей:
— Это — от подвала, тут неплохой, сможете тир оборудовать. Это — от калитки на тропе вниз, там еще растяжка через два шага от ограды. Сигнальная. Ниже — пристань и катер, вот его ключ.
Добавляет:
— Контрабандисты. Мелкая дрянь. Но бухта хорошая — с моря не видно ни черта. Два месяца их караулили, пока нашли.
"Ни черта" довольно сильное выражение от Уокена, но на стенах домика — с верандой, с большим подвалом и секретной бухтой в придачу — пулевых следов не видно. Видимо, с чужими гастролерами "Резня" разобралась где-то в другом месте. Может, в море утопили.
Баэр уже стоит у машины и спешит закончить свою роль риэлтора:
— Телефон работает. Водопровод так себе, линию электрики по осени может оборвать, генератор поставите.
Кагасира не дурак, но, кажется, в это утро знатно тупит от этого "мы", "телефон", "водопровод". У него никогда не было много добра — эта сумка вот, этот матрас, да еще пара-другая нычек с деньгами и оружием, в городе вроде хватает, но:
— А пожрать?
Уокен впервые за все утро немного сбавляет четкость и выдает неопределенное:
— Там был холодильник. Кажется. Разберешься. Брендона я предупредил, остальных ваших подтягивай поскорее. Место хорошее.
"Место". Не такое, как тренировочная база "Резни" в лесу далеко за городом, а близко, почти в городской черте, просто чертовски заброшенное. И телефон. И море рядом.
И Уокен уже собирается оставить Кагасиру наедине со связкой ключей, так и не прикуренной сигаретой и полным раздраем в голове, когда:
— Держи! С новосельем.
Кагасира ловит. И смотрит вслед отъезжающей черной машине, пока она не скрывается из виду в зарослях. Затем оборачивается и смотрит на дом. Его дом — впервые в жизни. Их — Брендона, Ларса, Скотти, всей "Полной могилы" самый настоящий дом.
На пороге стоит и выжидательно смотрит на него бело-полосатая кошка.
— Ладно, разберемся, — бурчит Кагасира и идет открывать дверь. Под мышкой у него плюшевый медведь в оранжевых очках.

@темы: Gungrave, Winter Fandom Combat 2019